Название: Провожая день вчерашний
Артер: Идея
Автор: helenn
Жанр: Drama, Angst
Рейтинг: G
Персонажи: Эрик, Чарльз
Размер: ~6100 слов
Предупреждение: АУ, ООС
Дисклеймер: Все герои принадлежат Марвелу.
читать дальшеГлухая ночь. Эрик сидит на подоконнике, смотрит в темноту. В пальцах тлеет сигарета, рядом стынет кофе. Из распахнутого окна тянет сыростью и одиночеством.
Вроде бы все идет, как он и хотел. Под его началом команда, разделяющая идеи, есть свобода действий, свершилась месть. Что не так?
Месть позади, да. Эрик чувствует пустоту на месте пружины, побуждавшей к действию, не позволявшей ему расслабиться все эти годы. Казалось бы, можно выдохнуть и успокоиться — ты сделал все, к чему стремился, у тебя получилось, живи теперь, как знаешь. Вот только определиться бы теперь с тем, что дальше.
Старой цели нет. О новой он задумался недавно, раньше было не до того. Мировое господство, выход мутантов из тени, указание человечеству на его место, переманивание на свою сторону колеблющихся, уничтожение несогласных? Несогласных — это таких, как команда Чарльза. Тех, кто еще недавно стоял рядом. Их придется убеждать, и если не получится — уничтожать. Только наивные дураки оставляют за спиной противника. Думать об этом омерзительно, и к счастью пока не требуется. Перемирие. Можно просто жить.
Просто жить не получается. Мысли нет-нет, а устремляются в будущее. Воплощать эти планы — развязывать войну, гарантированно на два фронта. С человечеством и несогласными. Для этого понадобятся единомышленники. Те, на которых он сможет полностью положиться. Его команда. С недавних пор — его.
На деле сплоченной группы не существует. Бывшие противники послушны, но он ощущает моральное противодействие, недоверие. И невозможно винить за это новых соратников, на их месте он вел бы себя так же. Спасибо, еще не разбежались, или не разобрались с ним по-тихому. Он пока слабо представляет границы их сил, реальные возможности, характеры, слабости, кто чем дышит, чем живет, а без этого остается только давить. У Чарльза получалось достучаться до каждого, и пусть он при этом использовал свои сверхвозможности, но ведь не всегда же! И, даже зная о телепатии, Чарльзу все равно верили, к нему тянулись. Эрику лишь предстоит определить пути воздействия. Он на это надеется.
Вызволенная из застенков ЦРУ Эмма улыбается так, что у Эрика сводит зубы. Не поймешь, насмешка это или искренняя симпатия. Ангел избегает его общества, хотя она всех избегает, не успев стать своей у Шоу и оказавшись во внезапном подчинении у оставленного ею Леншерра. Азазель выполняет распоряжения, как манекен, ни возражений, ни одобрений, даже хвост не подрагивает. С такой каменной рожей только в покер играть. Эрик не уверен, что Азазель знает такую игру, но нельзя утверждать, что тот не имеет о ней понятия — за столько веков чему только не научишься. Риптайд молчит по своему обыкновению, и Эрик гадает, может ли он говорить в принципе? Вздернутая бровь и сдержанный кивок — вот и вся реакция, как на любое распоряжение, так и на банальное пожелание приятного аппетита. Рейвен жмется к Эрику, единственному, с кем она более-менее знакома. С Ангел она общего языка не нашла, дальше сухих приветствий дело не идет. Девочка скучает по оставленным друзьям, по брату. И Эрик не может ее за это винить.
Он и сам скучает по поместью, по чувству локтя, по веселым юнцам, не провожающим его недоверчивыми холодными взглядами. По Чарльзу.
Чарльз в поместье. Он набирает в школу учеников, крутясь как белка в колесе и все успевая. Хотя правильнее сказать — как белка на колесах. Теперь он в инвалидном кресле, и это еще один камень на душе Эрика.
Недавно Эмма сообщила ошеломительную новость — Чарльз никогда не сможет ходить. Кто сливает ей информацию Мисс Фрост не выдает, но Эрику нет до этого дела, знание об источнике не принесет исцеления Чарльзу. Пожалуй, когда она докладывала о результатах обследования, ее улыбка впервые была искренне сочувствующей ему и плачущей Рейвен.
Единственная радость — агент Мактаггерт больше не появляется в поместье Чарльза. Говорят, девушка ничего не помнит. Эрик считает это несправедливым, все же косвенно она виновата, и погрузить ее в забвение — слишком легкий выход.
Эрик затягивается сигаретой, и, внезапно обжегшись, трясет рукой. Надо же, догорела почти до фильтра, а он и не заметил. Хотя с такими думами он бы и ракету пропустил.
Он бы предпочел все переиграть. Соединить две команды в одну. Вернуть Чарльзу возможность ходить. Вернуть себе подобие душевного спокойствия.
Да, убийство Шоу и то, что за ним последовало, не принесло ему мира. Да, мир не был его целью. Но если бы он знал, поступил бы так же? Ответа нет, но он и не нужен. Время не обратить вспять, прошлое не изменить. Но возвратиться хотя бы на мгновение хочется до дрожи.
Эрик протягивает руку за чашкой и понимает, что дрожь не внутри него. Она снаружи.
Вокруг подрагивают предметы. Низко, только ему одному слышно, гудит железо, стены слегка подернуты рябью, словно он смотрит на них через марево. Как сквозь вату бьют часы на стене — один удар, через невыносимо длинную паузу другой, спустя столетие третий. Чашка дребезжит на краю подоконника все громче, крадучись подбирается к рубежу, опрокидывается, теряя содержимое, и Эрик успевает только потянуться вслед за ней. Без надежды остановить, на голых инстинктах. И внезапно он чувствует где-то внутри рывок, как при телепортации, а пальцами холод фарфоровой поверхности. Все мутнеет.
Четвертый удар.
Эрик резко распахивает глаза. Он сидит на подоконнике, привалившись к раме Голову ощутимо ведет. Похоже, он на миг потерял сознание. На подоконнике тлеет окурок, он смахивает его в сад, едва не задев кофе.
Перед глазами внезапно мелькает серия картинок: затухающая сигарета, затяжка и ожог, пляска и полет, краем глаза зацепленное черное пятно на бежевом ковре.
Часы бьют четыре раза, и Эрик вздрагивает. Пора убираться отсюда, если он хочет иметь завтра более-менее ясную голову.
Вокруг сонная тишина. В открытое окно медленно входит рассвет. Его встречает забытая целая чашка.
***
Днем Эрик продумывает изменения в тренировках с учетом способностей каждого мутанта как в нападении, так и при защите. Выудить информацию из членов команды оказалось непросто. На прямое распоряжение рассказать о своих возможностях они всячески стараются отмолчаться или увильнуть. Словно не хотят раскрывать ему и друг-другу слабые места, опасаются удара в спину. Эрику надо вбить им в головы: они должны знать, на что вправе рассчитывать в критической ситуации — будь то сотрудничество, или взаимовыручка.
Размышления затягиваются до глубокой ночи. Эрик снова сидит на полюбившемся подоконнике, дымит сигаретой. На тренировке Эмма попыталась бы внушить противнику, что Азазель, Риптайд или Ангел бездействуют, или отсутствуют вовсе. А Рейвен отвлекала бы внимание, притворяясь ими. Но тогда Эрик не узнает, где атакующие на самом деле. И безопасность Рейвен и Эммы оказывается под вопросом. Если приставить к ним по персональному охраннику, автоматически снижаются силы нападающих, распыляется возможность прикрытия. Эрик не уверен, может ли Эмма внушать желаемое сразу многим. Чарльз мог.
Надо пробовать. Была бы возможность провести тренировку вместе с группой Чарльза! Возможно, практика сумела бы их объединить. Ангел прикрепить к Алексу, Банши к Риптайду, Эмму к Чарльзу. О чем ни думай, мысли все равно возвращаются к оставленным. Недавним товарищам, теперь — врагам.
Даже если допустить, что команды сольются в одну, взаимное недоверие никуда не денется. По сути, ничего не изменится, единым целым они не станут, Чарльз все равно не сможет ходить, и все будут помнить, кто в этом виноват. Вернуть бы время назад, переиграть все заново на кубинском пляже!
Эрик пытается прикурить новую сигарету вместо потухшей, и с удивлением замечает, что зажигалка вибрирует в руках. Отдаленно бьют часы и неконтролируемый озноб охватывает его целиком. Второй сигнал стирает у окружающего четкие очертания, в груди стремительно разрастается пустота. Резкий рывок, и последнее, за что цепляется Эрик ускользающим сознанием, это третий удар.
***
- Друг мой, все в порядке?
Эрик встряхивается, выравнивает готовый пролиться бокал с мартини. Он в библиотеке, напротив внимательно вглядывающийся Чарльз. Горит камин, добавляют уюта настольные лампы.
- В полном, Чарльз.
Эрик недоумевает. Они расположились здесь не очень давно, сыграть партию перед сном, и он не так уж устал, а тяжелые мысли о завтрашнем дне никак не могли его усыпить.
Но тут вернувшийся к доске Чарльз продолжает:
- Куба, Россия, Америка. Ему все равно. Шоу объявил войну человечеству, всем нам. Надо его остановить.
И Эрик отставляет бокал, концентрируясь на важном. Сейчас главное — убедить Чарльза в своей правоте.
- У меня другие планы.
***
Планы выполняются. Но...
- Друг мой, слушай меня внимательно. Убийство Шоу не принесет тебе мира.
- Мир — это не для меня.
- Эрик, как ты не понимаешь!
- Это ты не понимаешь, Чарльз! Я тебе только что объяснил, практически на пальцах. Ты был в моей голове, ты видел, через что я прошел. Моя жизнь стала результатом стремления к одной цели — отомстить. Теперь, когда мир снова на пороге войны, это актуально вдвойне! И даже когда Шоу ликвидируют, над нами, мутантами, все равно нависнет угроза истребления. Потому что мы лучше, сильнее, можем больше. Потому что мы — другие! И обычные люди постараются от нас избавиться.
- Эрик, нет!
- Да, Чарльз! Я видел, как это бывает. Один раз. Позволить случиться второму я не могу. Даже если ты против.
Чарльз ставит свой бокал на шахматную доску, поднимается и направляется на выход, не глядя ему в глаза.
- Спокойной ночи, Эрик.
- Чарльз, то, что ты сейчас сбегаешь, не меняет...
Дверь закрывается чуть громче обычного. Вот и весь знак, что Чарльз взволнован больше, чем хочет показать.
- … не меняет моей правоты. Черт!
Бокал летит в стену. Чарльз такой наивный, во всем старается видеть только светлую сторону, верит в победу добра. А если он когда-нибудь изменится, то перестанет быть тем Чарльзом, к которому все в этом замке тянутся, как цветы к солнцу. Эрик не хочет и не допустит, чтобы это на самом деле случилось.
Полночный визит Рейвен не добавил радости. Эрик выгнал девушку без разговоров. Не хватало ему еще дополнительных проблем! Разгрести бы имеющиеся.
Утром Чарльз с Эриком мирятся, и все, вроде бы, возвращается на круги своя, но чувствуется какая-то натянутость. Возможно, потому, что они оба остаются при своем мнении.
Даже вмешательство Чарльза во время броска обновленного Зверя не сглаживает призрачных углов.
***
Зверь едва успевает уклониться от боеголовки.
- Хэнк, какого черта, осторожнее!
- Скажи это Чар-р-рльзу, Эрик!
- Эрик, но ведь все же в порядке!
Эрик хмыкает, отводя глаза. В порядке, да. Насколько все может быть в порядке в двух шагах от ядерной войны. Корабли, снаряды, пули, металлические носители гибели, такие близкие, готовые сорваться в последний полет, и где-то здесь кукловод Шоу, которого нельзя упустить. И те, кого нельзя поставить под удар. Те, кем он сможет пренебречь ради своей мести. Сможет? А так все хорошо.
Самолет закладывает очередной вираж, и несвоевременные мысли ускользают прочь.
***
Эрик удерживает подлодку в воздухе, балансируя на шасси самолета.
- Руку давай! Дай мне руку, Эрик!
Но Эрику некогда отвлекаться на всякие глупости. И тогда Чарльз хватает его за шиворот и дергает в салон, нарушив концентрацию. Подлодка падает, к счастью, почти на мелководье, поднимая тучи брызг, и замирает, оказавшись только носом на поверхности, а Синяя птица срывается в штопор. Последнее, что помнит Эрик, как он в бешенстве со всей силы отталкивает Чарльза локтем.
Когда Эрик приходит в себя, на борту слышны писк счетчика Гейгера, треск горящей проводки и негромкие стоны. Поболтало их знатно, повезло, что почти все были пристегнуты. Рейвен отделалась легким испугом, у Мойры рассечена бровь, Зверь и Хавок не пострадали, а у Эрика приличный ушиб плеча, только он в жизни об этом не скажет. У Чарльза сильное сотрясение мозга, и двигаться он не рискует. Эрик искренне беспокоится, как за товарища, так и за его способности, но в этот момент Чарльз сообщает о считанной у Азазеля информации о планах Шоу, от сердца отлегает, а месть выходит на первый план. Он так долго этого ждал, и Шоу так близко.
- Я иду туда.
- Зверь, Хавок, прикройте его! Эрик, когда попадешь внутрь...
Но Эрик уже не слушает.
Стоит им выйти из разрушенного самолета, как на них нападают Азазель, Риптайд и Ангел, выбравшиеся на сушу сквозь повреждение в носовой части подлодки. Правда, Ангел куда-то сразу сваливает, и Эрику совершенно нет дела, куда. Устранив Риптайда, он рвется вперед, и даже голос Чарльза в голове звучит, словно издалека.
Подлодка кажется пустой, но, стоит Эрику медленно развернуться, перед его глазами предстает радушный, словно любящий дядюшка, Шоу. Дальнейшее сплетается в безумный клубок опасения, сожаления, уверенности, ликования. Последовавший разговор, борьба, и казнь — именно казнь, Эрик отказывается считать ее чем-то иным — выпили из него все моральные силы.
Наверное, потому он и реагирует спокойно, когда, выбравшись наружу, узнает — Хавока подстрелили на корабле, и его в бессознательном состоянии притащил сюда Банши. Сейчас Алекса бинтует в самолете Зверь.
Практически сразу же Эрику приходится отражать совместную атаку русских и американских кораблей, использовавших все имеющееся у них оружие. Посреди предельного сосредоточения сил, стараясь не пропустить ни единой боеголовки, подчинить и направить по обратному адресу, он кричит, требуя ответа, забывая о шлеме на голове:
- Чарльз, где твоя гребаная справедливость? Где люди, которые поймут и примут?! Что ты скажешь сейчас?!
И останавливает его тихий голос за спиной:
- Эрик...
Чарльз лежит на руках у вышедшего из самолета Зверя, очень бледный, словно неживой, и только глаза на его лице горят, да кривятся губы.
Ракеты падают в воду, и Эрику нет до них никакого дела. Почему Чарльз такой, что с ним?
Зверь опускает ношу на песок, и Эрик сразу же оказывается рядом. Он недоумевающе смотрит на непонятные планки, трубки, опоясывающую проводку, какие-то фиксирующие обрывки.
- Как это случилось? Когда?
- Когда Синяя птица перевернулась, - Чарльз сглатывает, по его щеке течет слеза, Эрик хочет ее стереть и не может прикоснуться. - Прости, что не сказал. Были дела поважнее.
И Эрик, ощущая, как под ногами разверзается пропасть, отделяя его от чего-то неимоверно важного, стремится донести до Чарльза самое главное:
- Я не хочу, чтобы мы стали врагами. Ты должен быть на моей стороне. Мы вместе, защищаем друг друга, хотим одного и того же.
Слышит оседающие горечью слова:
- Друг мой, прости, но это не так.
Видит упрямый взгляд, который даже боль не может заставить смягчиться. И понимает, что Чарльз свой выбор сделал. Они остаются на разных сторонах пропасти.
Дальнейшее происходит очень быстро. Вот он произносит речь, видимо, убедительную, потому что к нему присоединяются вся обезглавленная его стараниями команда Шоу и Зверь. Вот Азазель забирает их на бывшую базу Шоу. Вот Ангел знакомит новичков с территорией. А вот он стоит у окна своей отныне комнаты совершенно один.
***
Через несколько дней Эрик осведомлен о многом. Он понимает, что на мутантов объявлена охота. Он согласен, что нужно вытащить мисс Фрост. Он в курсе, что Зверь разочарован в ЦРУ.
И Эрик знает, что у Чарльза поврежден позвоночник. В самолете тот сказал Зверю, что не чувствует ног — возможно, останется парализованным.
Предположение было бы менее мучительным, касайся оно его самого.
Чертова катастрофа. Проклятые вояки. Паршивый Зверь, собравший хлипкий самолетик и не научившийся как следует пилотировать. Исчадие ада Шоу, заставивший Эрика потерять самообладание в погоне за местью. Неужели это Эрик виноват, оттолкнув Чарльза, поддавшись на мгновение разрушительному гневу?
Он смотрит на затянутое тучами ночное небо. Кажется, что происходящее повторяется. Неимоверно хочется все восстановить. Желание вернуть Чарльзу возможность передвигаться, оказаться там, где были дружеская поддержка, общие интересы и пусть даже временная беззаботность, превратилось в навязчивую идею.
Внезапно бьют часы, пол ускользает из-под ног, рывок на грани узнавания, и со вторым ударом Эрика накрывает тьма.
***
- Нет, вы доставьте нас прямо туда.
Это Чарльз обращается к щуплому темнокожему пареньку. Эрик оглядывается по сторонам. Они на заднем сидении в такси. У него странное чувство, будто он только что проник в машину и словно он здесь уже был, некое дежавю. Эрик всматривается в улыбающегося благодушного Чарльза и отводит глаза. Двойственное ощущение, вроде как оказаться тут неправильно. И в то же время он уверен, что все идеально.
Усилием воли Эрик сосредотачивается и даже умудряется вписаться в разговор. Кажется, речь идет о расстоянии.
- Как раз успеем побеседовать.
Шофер озадаченно глядит на опустившийся сам собой флажок. Эрик на Чарльза.
***
Они мотаются по стране, разыскивая мутантов, и это самое прекрасное время за всю жизнь Эрика. Он словно позволил себе передышку. Взведенная внутренняя пружина не ликвидирована, она лишь чуть ослаблена, но и это уже очень много для того, кто привык находиться в постоянном напряжении. Эрик наслаждается подобием каникул, обществом друга и объединившим их делом. Они бывают в исправительных учреждениях и школах, барах и офисах, больницах и магазинах, многоквартирных и частных домах. Им не верят, их гонят и боятся, насмехаются и удивляются. Многие мутанты еще дети, и Чарльз собирается присматривать за ними. Несколько человек согласны изменить свою жизнь, кто-то от безнадежности, а кто-то из интереса. Эрик смотрит на них и поражается, как же все они молоды! Детский сад какой-то. «Школа», — смеется Чарльз.
Иногда Эрика преследует чувство предвосхищения. Вот сейчас начальник тюрьмы откроет дверь и на вошедших поднимутся настороженные недобрые глаза. Через мгновение миловидная девушка отойдет от курчавого шкета, и его застанут «на горячем». А фразу нахала из забегаловки Эрик может произнести одновременно с ним, если не секундой раньше.
Угадывание случается не часто. Но каждый раз Эрик удивляется — откуда он знает? И каждый раз обещает себе: если повторится, он расскажет Чарльзу. Наверняка тот разберется, что это такое.
Чарльз окрылен открывающимися перспективами. Он грезит о мире, где люди и мутанты живут бок о бок, поддерживая друг друга, принося пользу. Он рад помочь каждому разобраться в себе, выйти из тени, добиться большего, стать сильнее, лучше. Он счастлив от возможности дотянуться почти до всех, кто не похож на других.
Он наивный мечтатель. Эрик старается подвести его к мысли, что иных боятся и уничтожают. Он тому свидетель, сам прошел через ад и не хочет повторения. Чарльз отмахивается. «Мы им нужны!». Эрик знает, что если это и так, то ненадолго. Пусть Чарльз вспомнит первые строки своего диплома. Всюду, где появлялся гомо сапиенс, вскоре не оставалось неандертальцев. Эрик уверен, люди не будут столь беспечны. Они не захотят меняться или исчезать. Но раскрыть Чарльзу глаза у Эрика пока не выходит.
***
Но все хорошее когда-нибудь кончается. Их ждет внезапный рейд в Россию.
В закрытую зону проникают Мойра, он с Чарльзом и шестерка солдат поддержки с проводником, молодняк проштрафился. Группа охотится за Шоу, который завел какие-то шашни с русскими. Вряд ли генералу предстоит простой визит вежливости.
Проблемы начинаются еще на подъезде. Сначала Мойра извиняется, что они напоролись на какой-то пост. Не было его на карте, ну надо же! Эрику очень хочется спросить, где ЦРУ достает столь достоверные карты, и все ли они подобного качества. Но времени на препирания нет и Чарльз берет все в свои руки. В мгновения, когда сосредоточенный телепат стоит рядом, прикрывая кузов иллюзией, пытаясь воздействовать на всех окружающих, Эрика вновь накрывает. Собака заходится лаем, по виску течет капля пота, а ему вспоминается только один солдат, спокойно пропускающий грузовик. Когда двери борта захлопываются и обессиленный Чарльз валится на скамью, Эрик хлопает того по колену с особым чувством. Он затрудняется определить, чему больше рад — прекращению раздвоения или выскальзыванию из ловушки.
Второй сюрприз ожидает их возле особняка генерала. Оказывается, на встречу мисс Фрост прилетела в одиночестве. Алмазная королева знает все планы, до нее необходимо добраться.
Не позволяя спутникам задержать его, Эрик бросается к особняку. Охрана обезврежена без особых усилий, и он уже внутри. Его что-то ведет, он — опять! — знает дорогу. Практически сразу его нагоняет Чарльз, и в спальню генерала они вваливаются одновременно, взмыленные и настороженные.
Незабываемое зрелище заканчивается практически мгновенно, мисс Фрост оказывается у них в руках, и Эрик не намерен ее щадить.
Большая удача, что бортики кроватей у русских сделаны из металла. Он давит изо всех сил, хрустальное горло покрывается трещинами, что-то кричит Чарльз. Эрика останавливает ощущение — однажды он ее уже отпустил.
- Она твоя, Чарльз.
И вытяни из нее все, что сможешь, пожалуйста.
Полученная информация пугает Чарльза, но высказанное Эммой предупреждение настораживает не меньше. Эрик не считает его пустой угрозой. Чарльз накидывает девушке на плечи ее экипировку, Эрик хватает добычу под локоть, сволакивает по ступеням, кидая замешкавшемуся Чарльзу через плечо: «Не отставай!», и уже практически покинув дом, внезапно слышит за спиной короткий стон. Оборачивается и видит, как Чарльз медленно валится на ковер, а из спины у него торчит кортик.
Возвращение в Америку едва не затягивается. Убраться из почти объявившей войну России, с пленницей и тяжелораненым на руках не так-то просто. Мойра подключает какие-то связи, добивается экстренной эвакуации, запрашивает медика немедленно. К счастью, от Эрика ничего не требуется. Единственное, на что он сейчас способен, это ликвидация любого, кто встанет у них на пути. Как того очнувшегося солдата, поднявшего руку на друга.
Рядом Чарльз, повторяющий запекшимися губами: «Я не чувствую своих ног... я не чувствую своих ног...», и Эрик рад хотя бы тому, что друг без сознания от высокой температуры. Возможно, он не ощущает боли. Эрик корит себя, что не добивал сразу генеральскую охрану, только связывал и оглушал. Размяк. Влияние Чарльза, не иначе. Теперь он не совершит подобной ошибки, за нее слишком дорого приходится расплачиваться другим.
Забившаяся в угол Эмма и пошевелиться не пытается, ее даже не приходится сковывать. Она оказывается права, за время их отсутствия Шоу напал на штаб-квартиру ЦРУ.
Уцелели трое. Хэнк, Рейвен и Дарвин. Алекс ушел с Шоу, Ангел погибла в коротком бою, а Банши полез за нее мстить, и то, что от него осталось, укрыто около разбитого окна.
Мойра хочет распустить всех по домам, но ребята против. Бесплодный спор разрешает Эрик, предлагая новую цель. Возражает только Мактаггерт, продолжая утверждать, что они дети. Эрику хочется смеяться. Надо было соображать раньше, собирая детей под крышей ЦРУ. Он о многом передумал, прежде чем заманивать подростков присоединиться к нему. О том, что никто не должен остаться безнаказанным. О том, что теперь его планы будут осуществляться не в одиночку. С тем, что они дети, вот сейчас Эрик может поспорить. Дети вырастают, бывает, и за одну ночь.
***
Спустя месяц жизнь в поместье вроде бы входит в колею.
Замок огромен. Эрик искренне недоумевает, как Чарльз не вырос надутым снобом, а Рейвен помешанной на шмотках истеричкой. Места хватает и мутантам, и спешно оборудованным лабораториям, и еще останется: для будущих учеников, для учителей (а кстати, кто учить будет, не они же?), для занятий. Эрик первым делом проверяет наличие путей отхода и замаскированного убежища. Замок древний, все имеется, и в прекрасном состоянии.
Устроившаяся молодежь теперь то шепчется в гостиной, то пытается веселиться в саду. Но это редко, мутанты предпочитают заниматься своими делами по одиночке. У каждого свои скелеты в шкафах.
Чарльза недавно выписали. Прогноз врачей неутешителен. Теперь Чарльз передвигается на коляске, и ему экстренно переоборудовали комнату на первом этаже. Каждый раз, когда Эрик на него смотрит, он чувствует, что все это неправильно, так не должно быть.
Чарльз не должен уговаривать Хэнка разбудить свою сущность, находясь в металлической конструкции. Эрик видит его пытающимся собственным примером взрастить веру ученого в себя. И тогда за Хэнком никто бы не угнался. А сейчас тот старается поменьше высовываться из своей родной лаборатории.
Чарльз не должен наблюдать за тренировками Дарвина с бортика бассейна или под дверью холодильной камеры. Его место — рядом, в акваланге, в экипировке полярника. Он бы сразу разобрался, что мешает Дарвину скользить из одной адаптации в другую, а не ломал голову после занятий.
Чарльз не должен крутить колеса инвалидного кресла, чтобы приблизиться к нему самому, хлопнуть по плечу, заглянуть в глаза. Эрик не понимает, почему Чарльз говорит ему о доброте, которую увидел в нем вместе с болью и гневом. В момент телепатического контакта внутри Эрика все кричит только о вине, сожалении и отрицании случившегося. Ласковое ментальное прикосновение к изломам эмоций внезапно дарит подобие покоя.
- Что ты сейчас со мной сделал?
- Я добрался до светлого уголка твоей памяти.
И Эрик согласен, что бессловесное прощение действительно принесло ему незаслуженный свет.
Всю дорогу до гостиной, где молодежь собралась слушать начавшееся обращение президента, он думает, мог ли еще что-то заметить в его разуме Чарльз. Но все предположения смывает озвученная угроза войны. Шоу в эпицентре, Эрик знает, чувствует это, и он завтра будет там же.
Поздно вечером Эрик сидит в библиотеке. Чарльз непривычно молчалив, он явно о чем-то напряженно думает.
- Чарльз, все в порядке?
Эрик мог бы поклясться, что вот так они уже сидели не раз, о чем-то спорили, предупреждали друг друга, просто отдыхали. Только собеседник располагался не в металлическом, в обычном кресле.
- В полном, Эрик.
Хотя за все время нахождения в поместье это первый подобный вечер. Наверно, просто Эрик настолько хорошо Чарльза знает.
Тишину библиотеки изредка нарушает глухой стук шахматных фигурок по доске и потрескивание дров в камине.
***
Утром уже привычное предчувствие кричит Эрику оставить Чарльза на базе, но Хэнк, который теперь Зверь, заранее подготовил специальное место в Синей птице. Чарльз признанный лидер их небольшой команды, и бросить его здесь невозможно. В самолете они располагаются напротив. Перед взлетом Чарльз ловит взгляд Эрика, удерживает пару секунд и отпускает, кивнув. Что бы там ни было, они вместе.
Всю дорогу Эрик ощущает незримую поддержку Чарльза. Дарвин остался где-то в море, Зверю приходится прикрывать Эрика от Азазеля и Хавока в одиночку. Риптайда не видно, возможно, падение подлодки не прошло для него даром. Эрика гонят вперед месть и тревога. Чарльз на берегу с двумя девчонками, одной из которых Эрик не доверяет, а у второй мутация безобидная. И потому он не возражает, когда Чарльз настаивает на захвате Шоу живьем. Эрик связывает поверженному врагу руки металлом и левитирует наружу.
Он успевает вовремя. На то, чтобы оглушить замахивающегося на Рейвен Азазеля уходит секунда, благо, металла вокруг валяется достаточно. Вторая тратится на оценку ситуации. На ногах осталась одна Рейвен, Чарльз не пострадал. Вопросительный взгляд, и Эрик теперь знает, что Мойра и Зверь только ранены, а Дарвин не появлялся.
Передышка заканчивается не начавшись. Эрик всей своей сутью ощущает, как нацеливаются на островок крупнокалиберные орудия. Он обращается к телепату, вроде бы не повышая голоса, но слышат все.
- Что ты скажешь сейчас, Чарльз? По прежнему станешь уверять, что борьба закончилась и люди не видят в нас врагов? Давай, проверь, быть может, я не прав.
Больно видеть, как от осознания гаснут глаза друга и склоняется голова.
Небо расчерчивается конденсационными следами от ракет, и все внимание Эрика теперь приковано к ним. Он не может пропустить ни одну. Находящимся на островке некуда бежать.
Властно поднимается рука, и летящая смерть замирает в воздухе, медленно разворачивается и ложится на обратный курс.
Чарльз кричит о каких-то доказательствах, но Эрику не до того сейчас, он старается увести угрозу как можно дальше. Еще чуть-чуть, еще секунда... Его отвлекает голос Рейвен.
Обернувшийся Эрик успевает заметить, как в руках Шоу сплавляются путы. Резкий жест, и начиненный энергией сгусток летит в Чарльза. Эрик ставит перед креслом щит, опаздывая на мгновение. И уже нет смысла в брызнувшей на забытый шлем крови.
Над водой затихает салют.
***
Поздней ночью Эрик сидит у окна. Он почти ничего не помнит. Перед внутренним взглядом безостановочно прокручиваются обрывки. Жест Шоу, искрящий полет, запоздавший щит. Медленно поднимающийся в воздух бесполезный металл, недоступное глазу перемещение, подскакивающая по песку голова. Кресло. Обвинения Рейвен. Протянутая ему красная ладонь. Жест...
Дверь открывается. Азазель зажигает свет, всовывает в безвольные руки горячую кружку, долго всматривается и выходит незамеченным.
Жест, полет...
По рукам, по коленям течет что-то холодное. Эрик выныривает из видений, отставляет на подоконник неизвестно откуда взявшуюся кружку. Простое движение словно переключает рычажок у него в голове. Он определенно уже видел такую картину. И раньше... Противостояние на пляже уже случалось. Он уверен.
Только тогда оно завершалось не настолько безнадежно. И это снова его вина. Переписать бы жизнь с чистого листа, всю, целиком!
Неожиданно звонко бьют часы. Привычный рывок, долгожданное забвение.
***
Эрик постепенно приходит в себя, садится, трясет головой. Где он, что случилось? Поднимает руку потереть глаза и замирает.
На ладони царапины, но удивляет его не это. Удивляет его размер. Это ладошка ребенка.
Эрик смаргивает слезы, медленно встает, оглядывается.
Он в саду родительского дома! Вот качели, привешенные отцом к ветви яблони, вот его велосипед. И на нем брюки с пятнами от травы и любимая рубашка, подарок на день рождения, он помнит.
- Эрик, где ты?
Мама!
- Мама! Мамочка!!
На пороге стоит светло улыбающаяся женщина, протягивает к нему руки, и Эрик влетает в такие родные объятия. Обнимает за талию, утыкается лицом в передник, вдыхает знакомые запахи дома, хлеба...
- Что ты, сыночек?
Приснилось. Все приснилось! Война, лагерь, Шмидт, месть, пляж, бой, Чарльз!
Натруженные ладони ложатся на плечи, ласково гладят по волосам.
Часы, возвраты, кресло, горечь, боль. Жизнь. А если нет?
- Мама, ты только поверь. Мама, нам нужно отсюда скорее бежать!
Мама отстраняет его, взволнованно заглядывает в глаза. Бережно прикасается губами ко лбу.
- Эрик, о чем ты? Неужто голову солнцем напекло.
Мальчик простирает руки, ладошки вибрируют в запредельном усилии. Старый велосипед нехотя проезжает пару метров, и, дребезжа, заваливается. Эрик обессиленно прислоняется к теплому боку.
- В этот раз все должно быть хорошо, мама!..
***
Более двадцати лет спустя
Массивный стол, кожаное кресло, стеллажи с книгами от пола до потолка, огромные окна со светлыми шторами. Уютная и в то же время деловая обстановка. Мистер Эрик Леншерр сидит в своем кабинете, вертит в руках бокал мартини и вспоминает о прошлом.
Было всякое. За эти годы чего он только не хлебнул. И голодал, и воровал, и даже чуть в тюрьму не загремел. Зато теперь уважаемый бизнесмен, металлургия — отрасль развивающаяся. Конкуренты говорят, у него стальной характер и железные нервы.
Он до сих пор не может поверить, что сумел уговорить родителей поверить ему, мальчишке, бежать из обреченной Польши, бросить родные места, дом, быт, друзей. К счастью, он оказался очень убедителен. Кроме того, помогла ослабевшая, но не пропавшая возможность чувствовать металл. Кстати, за истекшие годы способности вернулись к тому уровню, который он помнил.
Правда, помнил он не так уж много. В первые же дни после «возвращения» четкие картинки будущего стали меркнуть, выпадать из мозаики, и уже через месяц воспринимались, как сон. К счастью, в тот момент они уже оказались далеко от дома. Память об общих событиях осталась, но всплывала, как правило, уже постфактум. Со временем Эрик и гадать перестал, не привиделось ли ему. А несколько месяцев назад память вернулась в полном объеме.
Была весна, к вечеру дрожал воздух над шоссе, одуряюще пахли распускающиеся цветы. Мистер Леншерр уверенно вел кабриолет, наслаждаясь сигаретой и заслуженным отдыхом после тяжелого трудового дня. Подробности провернутой сделки крутились в голове, заставляя его раз за разом переживать приятные мгновения, позволяющие гордиться собой. Он задержался на работе, но уже скоро будет дома, где его ждет...
Это походило на кинопленку, внезапно включенную перед глазами. Кадры мелькали с умопомрачительной скоростью, четкие, бесстрастные, остро царапающие, каждый рассыпАлся веером на очередную порцию фактов из прошлых, параллельных, переписанных жизней. Эрик ощущал, что все до последней царапинки на воображаемой пленке — правда. Возрождались прочно забытые эпизоды, отмирали давным-давно выстроенные версии, в судорожно складывающихся мозаичных картинах находились места для обрывков, живущих в его памяти. Лагерь, Шмидт, рейхсмарка, мама, опыты, побег...
Разрывая киноленту, по ушам ударил гудок, по лицу мазнули фары несущегося навстречу автомобиля. Эрик на автомате выкрутил рулевое колесо, уходя от столкновения, вскинул руки. Ладони надавили на разогнанный комок металла, раздался скрежет, бьюик вильнул, задел заднее крыло по касательной и завершил полет в канаве. Эрик успел заметить раззявленный рот и безумные глаза водителя.
- Ты что творишь, гад?! - на переднем крыле бьюика красовалась приличная вмятина, из-под капота валил дым, шофер брызгал слюной. - Смотреть надо, куда прешь!
В голове шумело, последние кусочки мозаики спешно занимали свои места, на губы капало что-то горячее. Эрик мазнул рукой — кровь. Бесновался водитель, гудели сирены, Эрика о чем-то спрашивали, тормошили, куда-то вели. Его волновал один вопрос — почему сегодня? Почему память вернулась именно сегодня, не вчера, не завтра, не в день рождения, не после каких-то титанических усилий?
Осенило его только дома. В этот день в самой первой из забытых жизней у него произошла незабываемая встреча в заливе Бискейн.
За несколько месяцев Эрик привык сверять настоящую жизнь, которая текла вокруг него, с теми, от которых он отказался. Он заключал договора, договаривался о поставках, пробовал внедрять новую технологию, а где-то глубоко внутри жило знание — Чарльз только что подошел к Церебро; вот сейчас мы заходим в клуб, где работает Ангел; через мгновение вертолет взлетит, оставляя у генеральского особняка мисс Фрост. Ему это не мешало.
В первые же дни Эрик выяснил, существует ли на свете некий Чарльз Ксавье. Пришлось заплатить кое-кому, но теперь в потайном ящике стола лежало подробное досье. С черно-белой фотографии на Эрика в упор смотрели такие знакомые, насмешливые глаза, непокорный вихор все так же падал на лоб. Прилагаемый текст гласил: Ксавье, Чарльз, полных лет, Уэстчестер, родители, сестра, Оксфорд, защитился по теме, самый молодой профессор, перспективы, очевидные планы, возможна связь с ЦРУ... Смысл был не в данных — в бесценном подтверждении реальности памяти.
Пока — пока! — в жизни Чарльза все шло верно.
Эрику очень хотелось узнать, как у команды профессора идут дела. Собрались ли они в прежнем составе, действуют ли по предыдущему сценарию, кто покинул группу. Со дня, когда Чарльз получил доступ к Церебро, Эрик подсознательно ждал привычного прикосновения к разуму или появления знакомого лица рядом. То, что его никто не тревожил, было предсказуемо и правильно. И чуть-чуть обидно.
Эрик сомневался, что пошел бы с ними, если бы на него вышли, хотя и не отказался бы кого-нибудь увидеть. Он не намеревался искать их сам. И принципиально не выведывал информации о Шоу.
И вот теперь, спустя пару безумных, насыщенных месяцев, Эрик сидит в своем кабинете, вертит в руках бокал мартини и старается ни о чем ни думать.
Метания между реальностью и памятью окончены. Сегодня, как и много лет тому назад, произошло противостояние на острове. СМИ с полудня кричат об урегулировании кризиса, о миновавшей угрозе, но о жизни дорогих ему людей ни слова не прозвучало. Хотя тогда о них тоже не говорили.
Мартини маслянисто лижет стенки бокала, словно прибой. Накатит, отступит... Одинокая оливка мотается как ракушка в волнах.
Неделя. Через неделю он даст повторное задание на сбор информации. На этот раз не только о Чарльзе. Рейвен, Хэнк, Энджел, Алекс, Шон, Армандо... И о тех, кто был по другую сторону, тоже. Алмазная Эмма, невозмутимый Азазель, молчун Янош — сказать, что он о них не вспоминал, было бы откровенной ложью. Все же в самой первой жизни они стали его командой.
На часах едва перевалило одиннадцать, еще немного, и наступит новый день. Эрик успевает пригубить горчащий напиток, и в этот момент открывается дверь.
У вошедшего веселые с каплей волнения глаза, теплая улыбка, мешающая прядь на лбу. Поздний визитер смахивает ее и, продолжая движение, протягивает руку.
- Мистер Эрик Леншерр, я полагаю?
- Да.
«Да, это я, Чарльз! - пожимаемая рука теплая и надежная, реальная. - Скажи, что это ты. Скажи, что...»
- Я Чарльз Ксавье. Но ведь вы наверняка это знаете? - в знакомом до последней нотки голосе слышится легкая усмешка. - Предлагаю ликвидировать преграду между нами. И отпусти уже мою руку!
Эрик спохватывается, усилием воли заставляет себя разжать пальцы, выбирается из-за стола. Мысли скачут словно болты во встряхиваемой консервной банке. «Чарльз!.. Здесь... ноги... память!.. остров?!..» Ксавье подносит палец к виску, взглядом испросив разрешения. «Конечно, можно! Тебе все можно!» Морщится.
«Эрик, тише. Успокой свой разум. Это я, я здесь, все закончилось. И здесь, и на острове».
«Вы?..»
«Мы победили, - кивок на погасший экран телевизора. - Хотя ты уже в курсе. Острова нет, и считается, что мутантов нет тоже, - тяжелый вздох. - Ты был прав, люди пока не готовы принять нас».
У Эрик вырывается шепот:
- Это не изменилось.
- Что? Да, это неизменно. Но вот увидишь, когда-нибудь!..
Глаза Чарльза загораются, он снова в своей стихии. Пусть он остался наивным мечтателем, но он остался — и это самое главное. Эрик готов слушать его хоть до рассвета, хоть всю жизнь, но Чарльз перебивает себя.
- Прости, уверен, тебя сейчас интересует совсем не это. Спрашивай.
Эрик не может подобрать слов. Чарльз справляется сам.
- Команда? Ну, понимаешь, она у нас общая... И для тебя тоже? И когда успел... Да, прости, у тебя было время... Все целы, одна Рейвен слегка поцарапана, ничего опасного, завтра уже ни следа не останется. Они в особняке, ждут.
У Эрика перехватывает дыхание.
- Нет, помню только я. Наверно, потому что заглянул в тебя у антенны.
Эрика вновь накрывает эмоциями из прошлой жизни. Вина, сожаление, отрицание. И свет.
- Я и на остров летел... - Чарльз кривится и резко меняет тему. - Ты не спросишь о Шоу?
Воздух начинает низко гудеть. Позвякивают кольца штор, на рычагах прыгает трубка телефонного аппарата, пляшут скрепки в стакане.
- Мы разобрались с ним, Эрик. Он больше никого не потревожит. Никогда.
Металлическое возмущение постепенно успокаивается. Все кончилось, можно выдохнуть.
- А как ты, Эрик? Как сложилась твоя новая жизнь?
- Я вернулся назад. В детство. Аккурат перед войной. Мы сумели бежать — я, мама, отец. Мне удалось их убедить. Мыкались достаточно, но видишь, неплохо устроилось. Осели здесь, родители живы, я теперь... - Эрик обводит рукой кабинет. - Я занимаюсь с металлом, чувствую его, как и раньше, это помогает. Много планов...
- Как думаешь, планы смогут немного потесниться? - Ксавье смотрит в глаза, стискивает его ладонь. В груди зарождается ласковое тепло. - У меня есть предложение. Ты не против заново познакомиться с ребятами? Тебя не хватало.
И в этот момент начинают бить часы. Один удар, второй...
Так страшно Эрику не было никогда. Не надо больше перемен! Он хочет только влиться снова в команду, вернуться окончательно!
Двенадцатый удар. Эрик разжимает руки, намертво вцепившиеся в предплечья Чарльза. Тот морщится, растирая пострадавшие места. Наверняка останутся синяки.
Ничего не изменилось. Окончательный вариант вступил в действие много лет назад.
Чарльз улыбается.
- Эрик, соизмеряй силищу, я не твои любимые железки, чтобы меня гнуть.
- Прости.
- Прощу, когда познакомишь с родителями. Я не твоя невеста, но ведь интересно же! А потом к нам.
- А?..
- А личный транспорт заждался в приемной.
И Эрик наконец-то позволяет себе тоже улыбнуться.
Двое молодых людей вываливаются вон из просторного кабинета. За спиной остаются покосившаяся штора и опрокинутый бокал. Мартини струится на пол, звук сливается с тиканьем часов, отсчитывающих новое время. Кап-кап, тик-так, теперь все будет только так — правильно.
Fin.