кот №3

[кот-в-мешке]

Автор драббла -  Птица СИРИН
Герои: Майкл, Джеймс
Рейтинг: G
109 слов

Волны торопливо набегали на берег и откатывались назад, оставляя за собой мокрый след. Джеймс лежал на спине, раскинув руки и ноги. Волны мочили его джинсы и кроссовки соленой водой, белая рубашка была испачкана в мокром песке. Он закашлялся, с трудом поднялся и, приставив руку козырьком ко лбу, всмотрелся в даль. Не было видно ни облачка, ни его корабля, который уже скорее всего пошел на корм рыбам.

- Я думал, ты умер, – раздалось сбоку.

Повернувшись, Джеймс едва не ткнулся носом в песок. Рядом сидел этот, как его там звали? Майкл, кажется, и ковырял во влажном песке палкой.

- Мы на необитаемом острове, кстати. Осталось только найти ром и закопать клад.


Артер -  andre;
Герои: Майкл, Джеймс. Рейтинг: G




Автор фика -  капитан треники

Название: Остров
Артер:  andre;
Автор:  капитан треники
Жанр: crossover, drama
Рейтинг: NC-17
Персонажи: Уэсли Гибсон ("Особо опасен")/Брендон Салливан ("Стыд")
Размер: ~7500
Дисклаймер: ничего, кроме больной фантазии, мне не принадлежит
Предупреждения: мат
Благодарности:  andre;,  tindu за поддержку

текст фика в комментариях

Comments

[капитан треники]

Остров

- И вот ведь смешно: как только кто то спасает тебя, первое, что хочется сделать — спасти других. Всех людей. Каждого.
- Ч. Паланик "Удушье"

I. На самом деле, Брендон не очень хорошо понимает, что Уэсли делает в его квартире. И уж если на то пошло, он совсем не доволен вопиющим фактом того, что бежевый ковер из «Икеи» в прихожей, тот самый, который ему бесконечно приятен, весь заляпан бурыми пятнами засохшей крови. Не то, чтобы Брендон был одним из тех ненормальных ребят, помешанных на чистоте, но ковер почему-то жалко.
- Запри дверь! – с порога орёт Уэсли и вваливается в ванную комнату. Слышится шум воды. – Какой-то мудак шел за мной от метро, и вид у него был не самый дружелюбный!
- Когда ты говоришь «не самый дружелюбный», ты имеешь в виду, что он был ебанутый на всю голову псих с бритой башкой и ожерельем из зубов своих жертв на шее или что-то вроде того? – ехидно интересуется Брендон. Он устал до ярких неоновых мошек перед глазами и кругов под закрытыми веками. – С мачете за поясом?
- Я хорошо стреляю, Брен, - громко и радостно отвечает Уэсли из ванной. – Ещё слово, и твоя любимая китайская хрень в прихожке превратится в долбанные черепки, смекаешь?
- С пистолетом в ванную? Ты и на толчок его с собой берешь?
- Сделаю вид, что не слышал этого. Дверь.
- Псих, - тихо выдыхает Брендон, но послушно закрывает дверь на все замки и даже на цепочку. Будто это поможет, если кому-нибудь потребуется сюда ворваться. Чертова иллюзия защищенности в четырех стенах картонной коробки: ты их не видишь, значит, они тебя не достанут. Почти как в детстве: закрой глаза ладонями, зажмурься покрепче, и опасности больше не существует, она растворяется в спасительном баюкающем тебя мраке.
Пока Брендон на кухне вытаскивает из пакета коробки с китайской лапшой и разворачивает палочки, Уэсли Гибсон громко ругается в ванной, заглушая звук льющейся воды: поминает чью-то мать, вовсю богохульствует и что-то разбивает. Брендон устал и хочет просто расслабиться, поесть, посмотреть телевизор, в общем, сделать нечто обыденное, привычное, то, что делал раньше всегда. Кого он обманывает, его жизнь не была обычной и рутинной с тех самых пор, как Уэсли, мать его, Гибсон, уселся рядом с ним в метро: затюканный, усталый и, конечно, раненный. А потом Брендон узнал о нём всё. И почему-то остался рядом. Не мог не остаться.
Уэсли сидит на бортике ванной, под босыми ногами валяются осколки битого стекла. Брендон уже привык видеть его всяким: рваные раны по всему телу, кровоподтеки, синяки. Сплошь выбитые суставы, порванные связки, потянутые мышцы. И Брендон, честно, не хочет знать, откуда у Уэсли эта способность к быстрой регенерации: Гибсону хватает всего нескольких часов, проведенных в разбавленной каким-то странным средством теплой воде, чтобы прийти в себя и вылезти гладким, чистым, без единой царапины.
- Эй, - мягко зовет Брендон, и Уэсли поднимает на него потемневшие глаза. С волос капает. – Помощь нужна?
- Нет, - отвечает Уэсли, запнувшись. – То есть, да. Да, конечно. Зашьешь?
И он показывает Брендону распоротое плечо. Рана не очень глубокая. Сегодня Уэсли практически целый и невредимый, если сравнивать с другими днями: всего пара лиловых синяков плечо. Грязная разодранная одежда валяется на белом кафельном полу.
Пока Брендон шьет, пытаясь делать всё аккуратно, Уэсли не издает ни звука. Только пальцы инстинктивно цепляются за бортик, сжимая его. Позже они едят лапшу из бумажных коробок, запивая прохладным пивом, и Уэсли постоянно загнанно оглядывается на входную дверь, словно за ней может толпиться банда головорезов.
- Никого там нет, - зачем-то говорит Брендон.
- Ага, - Уэсли задумчиво ковыряется палочками в лапше. – Показалось.
Всю ночь Брендон не может уснуть, слушая, как Уэсли в соседней комнате то и дело передергивает затвор пистолета. Щелчки и тихое, на грани слышимости, бормотание раздаются по маленькой квартире до самого утра. С кем там говорит Уэсли, Брендон понятия не имеет. И, если честно, он не хочет знать.

[капитан треники]

II.

II.

- Вот, - говорит Уэсли как-то утром. – Одевайся.
Заспанный Брендон смотрит на сунутый ему под самый нос пистолет. Блестящий, стальной, с белой резной рукоятью. Красивый, конечно, но вся беда в том, что Брен никогда раньше не стрелял. Господи, да он и настоящего оружия в руках прежде не держал. За окном только начинает рассветать, в такое время особенно сильно желание остаться в постели, натянуть одеяло на голову и проспать ещё пару часов в тепле и уюте. Уэсли даже не оделся: он сидит рядом голый, растрепанный, и Брендону хочется отсосать ему. От одной этой мысли по низу живота постыдно разливается тянущий жар.
- Погоди, - получается как-то слишком хрипло. – Сколько времени?
- Шесть утра, и я хочу, чтобы пошевеливался. У нас дела.
В хмурое утро выходного дня их дела оказываются на заброшенном складе за городом: Уэсли расставляет пивные банки на широком подоконнике, а Брендон наблюдает за ним, сжимая в подрагивающих пальцах пистолет. Здесь свежо, даже немного прохладно, думает Брендон, наверное, поэтому поджилки так трясутся, а вовсе не от страха. Уэсли заканчивает с банками и подходит к нему. Спокойный, слишком спокойный, в то время как у Брендона внутри всё переворачивается. Гибсону легко, он каждый день из пушки палит и скачет как ниндзя по крышам несущихся черт знает куда вагонов. Пока Брендон судорожно соображает, Уэсли засовывает руки в карманы куртки, зевает, переступает с ноги на ногу.
- Давай.
- И всё? – нервно хмыкает Брендон. – А как же наставления? Лекция? Пусть пушка станет продолжением руки?
- Бред из фильмов про мафию, - смеется Уэсли. Он делает это слишком редко в последнее время, и Брендон ловит момент, запоминает каждую черточку его лица. – В мой первый раз передо мной вообще вывесили труп довольно милой старушки, а до того заставляли мухам крылья отстреливать. Гребаным мухам, смекаешь? А у меня зрение минусовое всю жизнь было. Единственное, что по-настоящему важно – пушка должна быть твоей.
- В смысле, легальной?
Уэсли хмыкает.
- Легальность здесь не при чем. Она просто должна принадлежать тебе полностью. Ты должен ей доверять, как лучшему другу…
Он не договаривает, а Брендон не успевает спросить: пальцы Уэсли накрывают его собственные поверх рукояти и сильно сжимают. Брендон закрывает глаза и чувствует, как Уэсли, встав на цыпочки, целует его: сильно, жестко, прикусывая нижнюю губу и не позволяя проникнуть языком к себе в рот. Становится горько и солоно.
- Вот. Теперь пистолет твой. Прекрати выделываться и стреляй уже.
Стрелять после такого – не то чтобы вполне разумная идея, потому что у Брендона дрожат и подгибаются колени, а стояк такой, что больно. Первый выстрел грохочет почти оглушающе в тишине заброшенного склада, а отдача неожиданно сильная, и у него закладывает одно ухо. Прекрасно, теперь он слышит им словно сквозь вату какие-то подсказки Уэсли, впрочем, подсказки совершенно идиотические и бесполезные. Вроде того, что нужно представить, что ствол – это женщина, которую ты берешь. Маленький ублюдок. Конечно, Брендон мажет. Раз за разом он попадает мимо банок, всё больше злясь на себя и на него.
- Слушай, это хреновая идея, стрелок из меня говеный.
- Я тоже когда-то так о себе думал.
- Брось, я не потомственный убийца, - отмахивается Брендон. – Мы можем попробовать в другой раз. К тому же, учишь ты из рук вон плохо, уж не обижайся.
- Ладно, - неожиданно легко соглашается Уэсли. – Ты прав.
Брендон вздыхает с облегчением, но мгновение спустя уже застывает, чувствуя, как всё внутри холодеет, как кишки будто подкатывают к глотке. Холодное дуло упирается ему в спину. Уэсли позади него громко прерывисто дышит.
- Ты этого не сделаешь, - пробует Брендон, пытаясь звучать максимально расслабленно и беззаботно.
- Хочешь проверить?
Теперь это и в самом деле похоже на бред из фильмов про мафию. Брендон шумно сглатывает и поводит лопатками. Дуло скользит чуть левее, больно упираясь под ребра.
- Прекрати.
- Сбей чертову банку, Брен, давай. Как в тире. Ты бывал в тире?
Слышится тихий щелчок, который неприятно бьет Брендона по барабанным перепонкам и заставляет вздрогнуть. Нет, конечно нет, Уэсли не порешит его здесь и сейчас. Такого просто не может быть. Гибсон, конечно, псих, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять, но он не подонок.
- Убери эту хрень от меня, - тихо просит Брендон.
- Сбей для меня банку, давай, ну, - не отнимая от него дула пистолета, Уэсли прижимается пахом к его заднице. Брендона перетрясывает. – Слабак.
- Заткнись.
- Слюнтяй, - приглушенно добавляет Уэсли. – Неженка.
Как ни странно, прием из детства срабатывает: Брендон стреляет и попадает в цель. Сам не успев опомниться, он валит растерянного замешкавшегося Уэсли на холодный бетонный пол. Уэс больно ударяется головой, но даже не прикрывается, не говоря уже об обороне: терпеливо сносит все удары, а когда Брендон, наконец, затихает и просто лежит сверху, прижимаясь всем телом, не пытается его с себя скинуть. Гибсону больно дышать, глотку заливает теплая пахнущая железом кровь.
- Попал, - тихо шепчет он Брендону в ухо и беззвучно смеется. – Попал.
Дыхание у него горячее и тоже пахнет железом. Уэсли не хотел учить Брендона так, как учили когда-то его самого, но, видимо, это был лучший способ. Только выходя со склада вслед за сгорбившимся Уэсли, Брен понимает, что так и не выпустил пистолет из руки: на нагретой рукоятке кровь Гибсона. Брендону даже не хочется знать, кто из них двоих более ебанутый. Передоз адреналином сказывается на нем погано: сердце ухает в груди как сумасшедшее. Он засовывает пистолет за резинку тренировочных штанов, затем привычно предлагает Уэсли сигарету, а тот только пожимает плечами в ответ.
- Всё время забываю, что ты не куришь, - жалко улыбается Брен. Пальцы дрожат и совсем не слушаются: на то, чтобы подпалить кончик сигареты уходит почти полминуты.
Уэсли утирает кровь с лица рукавом куртки и коротко облизывает разбитые губы.
- На предохранитель поставь.
- Что?
- Пушку. На предохранитель. Не хочу, чтобы ты случайно отстрелил себе яйца.
Зажав дымящуюся сигарету в губах, Брендон неловко тянется за стволом, но рука Уэсли опережает его, аккуратно выхватывая пистолет из-за резинки и щелчком ставя на предохранитель.
- Будем тренироваться до тех пор, пока не собьешь каждую гребаную банку.
- Не пойти ли тебе, - зло бросает Брендон.
Иногда ему хочется убить Уэсли. За то, что тот так бесцеремонно ворвался в его жизнь, и без того раскуроченную, и стал наводить здесь свои порядки. Без предупреждений, не принимая никаких возражений, совершенно бессистемно. За испачканный кровью ковер в прихожей. За то, как Уэсли по-хозяйски сейчас лезет ему рукой в штаны, и пальцы у этого чертового психа холодные, как у трупа. И за то, как прижимается разбитыми солеными губами к его губам, крепко обхватывая скользкий член ладонью. На самом деле, причин ненавидеть Уэсли Гибсона у Брендона целая куча. Можно составить список на досуге. Брен коротко стонет, подставляясь под судорожно двигающуюся руку, и притягивает к себе Уэсли. Самое поганое в том, что Уэс всегда знает, что нужно Брендону. За это Брен ненавидит его тоже. Ровно как и себя.

[капитан треники]

III.

III.
На работе на Брендона давно смотрят с опаской, и Брен уныло думает о том, что скоро ему придется подыскивать новое место. Лиловые синяки на запястьях, разбитые костяшки пальцев, покрытые бурой коркой, мятые несвежие рубашки – всё это совершенно не прибавляет ему обаяния и не делает чести в глазах коллег. Шеф всё реже вызывает его к себе, а сам зайти поболтать, как это бывало раньше, и вовсе не желает. Брендон вспоминает «Бойцовский клуб». Мысль о том, что Уэсли – это его собственное альтер эго кажется забавной и нелепой среди рабочего дня, когда вокруг скрипят принтеры и факсы, беспрестанно щелкают клавиатуры, шуршат бумаги. Только бы вернувшись не обнаружить, что от его подорванной квартиры ничего не осталось. Это будет уже слишком.
Брендон не решается брать с собой пистолет, который ему подарил Уэсли, хоть тот клятвенно заверяет его в том, что ствол абсолютно чистый и невинный, как младенец.
- Он у отца в квартире лежал, новехонький, смекаешь? Из него ещё ни единой живой души не грохнули.
Уэсли тот ещё параноик, и Брендону иногда становится по-настоящему его жаль. Гибсон действительно таскает с собой пушку даже в туалет, а когда ложится спать – бережно укладывает её подле себя. Чёрт, даже когда они трахаются, Брендон знает, что пистолет лежит рядом, на тумбочке, как третий безмолвный наблюдатель. И пара-тройка запасных рассована по всей квартире, один из них – в любимой китайской вазе Брена. Уэсли думает, что Брендон этого не знает. Брендон предпочитает эту иллюзию сохранять.
Они всегда ночуют в разных комнатах, и Уэсли говорит, что для него слишком важно личное пространство, но Брендон знает, что он просто боится. Боится того, что если за ним придут, Брена убьют тоже. Знает, что Уэсли бормочет и скулит во сне, как потерянный щенок. Обычно Брендон приходит к нему и ложится рядом, обнимая поверх одеяла, целуя в пахнущую чем-то сладким макушку, пока тот не успокоится. Утром, за завтраком, Уэсли с набитым ртом интересуется, какого хрена Брендон ночью забыл у него в комнате, а Брендон пожимает плечами и говорит, что понятия не имеет, что Гибсон имеет в виду.
- Тебе это приснилось, наверное, - отвечает Брендон, наливая себе кофе. – Я всю ночь спал как убитый.
- Я уже не понимаю, кто за кем присматривает, - хмыкает Уэсли. – Честно.
Он прав, Брендон запутался тоже, но предпочитает просто промолчать, отхлебывая из кружки очередной глоток кофе.
Уэсли следует за Брендоном в метро, прячется за столбами, стоит совсем рядом в вагоне, пытаясь при этом быть незаметным. Уэсли становится тенью Брендона до тех пор, пока он не войдет в двери здания, где работает. Только после этого Уэсли успокаивается хотя бы ненадолго. Наверное, если бы Брендон узнал, он был бы не в восторге. Уэсли плевать на это, он просто не простит себе, если с Бреном что-то случится. А с ним, мать его, обязательно что-то случится, хотя бы потому, что он связался с Уэсли. Гибсону стыдно за себя, и каждый день он думает о том, что должен уйти, оставить Брендона в покое, но ничего не получается. Вечером он всё равно возвращается. Даже если приходится делать это едва ли не ползком.
- Ты следил за мной, - как бы между делом отмечает за поздним ужином Брендон. Сегодня у них жареные в кляре овощи и «Хайникен». – Утром, а потом вечером. Шпион из тебя тоже никудышный.
- Чего? – очень натурально удивляется Уэсли. – Не следил. Дай кетчуп.
Он по-прежнему вздрагивает и настораживается от каждого постороннего звука. Брендон с горечью думает о том, что они, должно быть, выглядят забавно: два параноика в картонной коробке, которая вот-вот развалится. Они смотрят «Бешеных псов», и Брендон вырубается на том моменте, когда Мистер Белый и Мистер Розовый выясняют, у кого яйца крепче. Уэсли подлезает ему под руку и устраивает голову на мерно вздымающейся груди. Пистолет лежит рядом, на полу. Так, чтобы его можно было схватить сразу, как только потянешься, даже спросонья.
Их отношения похожи на осторожное хождение друг подле друга двух диких загнанных хищников. Иногда, если напряжение становится невыносимым, они бросаются друг на друга, рвут загривки, яростно и слепо наносят удары и укусы, но позже, испугавшись чего-то, возможно, остаться в одиночестве, послушно расползаются. А ещё позже зализывают друг другу раны, и это уже кажется чем-то родным, привычным, правильным.
- Встань у стены, ладно? – просит Уэсли, и Брендон с трудом может разглядеть его лицо в полумраке. Сам Брен в пятне желтого света, полностью раздетый, и он чувствует, как Уэсли жадно разглядывает его из темноты. Кажется, даже видит, как блестят его глаза. Или ему только мерещится, и это просто игра света и тени.
Уэсли любит смотреть на него и не любит показывать себя. Брендону это кажется странным и ненормальным, но, в конце концов, в Уэсе, его Уэсли, нет ничего нормального, и Брендон к этому давно привык. Наверное, он потому и любит Уэсли так сильно. Господи, он любит его, какого хрена. Он никогда этого не хотел, всегда бежал от этого, спасался, как только мог. Всю свою чертову жизнь только и делал, что закрывался в пресловутой коробке. Или в деревянном ящике. Или, возможно, в крепкой клетке с толстыми стальными прутьями. А теперь всё рушится, снова и снова, все его стены, вся его надуманная защита, и от этого страшно.
- Ты красивый, - говорит ему Уэсли, медленно опускаясь между разведенных в стороны и согнутых в коленях ног. – Ты как гребаная ожившая статуя.
- Ради всего святого, - Брендон ерзает под ним и выгибается, когда Уэсли вставляет ему, сразу, грубо, так, что Брендон едва не воет.
Брендону нравится отдаваться вот так, открываться перед Уэсли снова и снова. Это странно, впервые за долгое время ему не хочется ничего брать, но хочется отдавать всё, без остатка. Он не чувствует себя оскорбленным, когда Уэсли трахает его, вбивая во влажные простыни, кусает за ключицы, влажно дышит в висок. Ему не стыдно стонать, просить, тянуться за поцелуями. Он позволяет Уэсли всё, чего тому хочется. Гибсон двигается быстрее, и под конец начинает задыхаться, а когда кончает, сжимает пальцы на члене Брендона, несколькими резкими движениями доводя его до разрядки. Позже они лежат, переплетясь руками и ногами, и между ними скользко и липко, но оба вцепляются друг в друга, не сговариваясь.
- Надо бы в душ сходить, - сонно тянет Уэсли, при этом не делая ни единой попытки подняться.
Брендон ловит его взгляд, скользнувший по тумбочке. Проверяет. Конечно, куда без этого.
- Да, - соглашается Брен. Он сейчас настолько расслаблен, что не может даже пошевелиться.
Уэсли что-то бормочет, и Брендон чувствует, как он собственнически прижимает его к себе крепче. Внутри, в который раз, будто что-то обрывается, звонко и больно. Он никогда не привыкнет к этому чувству. Когда Брендон засыпает, Уэсли осторожно поднимается и уходит в свою комнату.

[капитан треники]

IV.

IV.
Однажды Уэсли пропадает. Он не возвращается в первую, во вторую, в третью ночь. На четвертую Брендон признается самому себе, что всё это, конечно, не могло длиться вечно. И что Уэсли Гибсон не из тех людей, которые будут строить уютный домашний очаг с семейными ужинами, пивом по вечерам и неторопливым сексом. Брендон, в общем-то, ничего такого от него не ждал. Просто надеялся, что он будет возвращаться как можно дольше.
Он бежит по ночным улицам, бежит до тех пор, пока легкие не начинают стремиться выпихнуть себя наружу. Тогда Брендон тормозит у кирпичной стены и, прислонившись к ней, долго курит. По привычке Брен смотрит по сторонам, и тут же мысленно высмеивает самого себя. Он настолько привык к тому, что Уэсли постоянно околачивается где-то неподалеку, в бесконечно глупых попытках уберечь его непонятно от чего, что теперь просто не может полностью смириться с мыслью о том, что Уэсли больше не вернется.
Брендон мог ему надоесть, осточертеть со своей размеренной жизнью. Или Уэсли могли убить, выпустить кишки, прострелить голову, в общем-то, есть тысячи способов лишить человека жизни. Брендону больно и противно, но он надеется на первое – пусть лучше Гибсон здоровый и невредимый ошивается где-нибудь. Это нормально. Брендон и сам себе не особо нравится.
Жизнь снова становится размеренной, синяки заживают. Вечерами Брендон крутит на повторе длинную, как столетия в аду, “Shine On You Crazy Diamond” и принципиально не отдает замызганный ковер из прихожей в химчистку. Спит он в комнате Уэсли и держит пистолет, тот самый, с белой рукояткой, под подушкой.

[капитан треники]

V.

V.
Брендон приходит в себя в каком-то замызганном подвале, под ярким светом лампы, как в дурном полицейском сериале. Руки связаны за спиной, ноги привязаны к ножкам стула, на котором он сидит. Здесь двое. Высокий сутулый парень с впалыми щеками и безжизненными серыми глазами, похожий на рыбу. И низкий крепкий здоровяк в черной борцовке, с руками, сплошь покрытыми синими татуировками, извивающимися и складывающимися в чудные узоры. Второй презрительно разглядывает Брендона, а первый, кажется, усиленно пытается сделать вид, будто не испытывает к нему ни малейшего интереса.
- Я всегда знал, что Уэсли педик, - удовлетворенно отмечает здоровяк, глядя на тощего с неуместным торжеством. – Жалкий педик, чертов псих и извращенец. Весь в отца.
- Ты бы рот закрыл, - советует ему Брендон и тут же получает удар по лицу. Короткий, не очень сильный, но обидный. Должно выглядеть снисходительно. Но Уэсли всегда говорил, что так бьют только трусы, которые думают на десять шагов вперед и заранее прикидывают, сможешь ли ты их завалить, если не будешь связан.
- Я разве разрешал тебе говорить? – здоровяк с неуклюже-комичным удивлением вздергивает брови. – Тебя сюда не беседы вести привели, понял? Твоё дело только слушать и запоминать.
Брендону неприятно даже смотреть на этих людей, но он действительно не в том положении, чтобы возражать. Зря он не взял пушку, зря. Уэсли бы сейчас был очень недоволен. Если бы знал, конечно.
- Нам нужен твой дружок, - успокаивает его тот, что похож на рыбу, отлипая от стенки и закуривая. Брендону тоже хочется, но он молчит. – Приведешь его и останешься жив, мы тебя не тронем.
- Я не знаю, где он, - пожимает плечами Брендон.
Здоровяк наотмашь бьет его по лицу, и кровь течет по подбородку, заливает рубашку. А вот это уже интересно. Брендон сплёвывает сгусток крови и слюней на пол и с усмешкой смотрит на обоих. Странно, но ему совсем не страшно. В былые времена он был бы в незамутненном и искреннем ужасе, но знакомство с Уэсли Гибсоном изменило его. Брендон понимает это только сейчас, когда улыбается окровавленным ртом, ожидая очередного удара. Вид у него такой, будто он попал на вечеринку и просто наслаждается происходящим. В самом деле, разве дела могут стать ещё дерьмовее? В худшем случае ему просто пустят пулю в лоб – невелика потеря.
- Послушай, Салливан, ты ведешь себя неразумно, - выступая вперед, заявляет тощий рыбоподобный парень. Волосы у него собраны в пучок и выглядят немытыми недели эдак две. Он затягивается неловко, как школьник, курящий на заднем дворе и ожидающий в любой момент быть пойманным. – Мы тебе не враги, и мы не желаем тебе зла. Правда, Берт?
Тот, кого назвали Бертом, молча кивает, и выглядит при этом так, словно готов содрать с Брендона кожу в любой удобный момент, стоит ему только сказать что-нибудь непозволительное. Занятная парочка.
- А ты у нас хороший коп, что ли? – интересуется Брендон. Курить хочется до одурения.
- Не нарывайся, - предупреждающе скрипит Берт.
- Можно и так сказать, - вежливо кивает Рыба (мысленно Брендон называет его именно так). – Так вот, Бредон, мы знаем, что долгое время Гибсон жил у тебя. Мы его выслеживали не один день, так что не нужно держать нас за идиотов.
- Если вы знаете, где он, почему не пойдете за ним сами? – хмыкает Брендон, косясь на пышущего гневом Берта.
- Отличный вопрос, - заискивающе улыбается Рыба. – Этот сукин сын тот ещё ловкач, лучший после своего покойного папаши. Если завалимся прямиком, будет много шума, и он, скорее всего, удерет.
- Или вышибет вам обоим мозги, что тоже вполне вероятно, - подыгрывает Брендон, у которого затекло всё тело, а во рту солоно и горько от набирающейся там очередной порции крови.
Рыба жестом останавливает замахнувшегося было на Брендона Берта.
- Ты соображаешь, Салливан. Думаю, на этом прелюдии можно закончить. Нам нужен Гибсон, и ты приведешь его. Приведешь так, чтобы он ни о чем не догадывался.
Здесь холодно и сыро, воняет мочой. Брендон неловко поводит плечами.
- Как я и сказал, я понятия не имею, где он, мистер хороший коп.
- Нас это не ебёт, мудак, - воспользовавшись замешательством Рыбы, Берт изворачивается и бьет Брендона под дых, на этот раз действительно сильно. – Или ты находишь и приводишь его к установленному сроку, или мы тебя нахрен порешим.
Брендон кашляет, и скосив глаза видит россыпь красных мелких капель на рукаве своей рубашки. Когда он, наконец, может говорить, голос у него охрипший и чужой.
- Вы можете убить меня прямо сейчас, потому что ничего от меня не добьетесь.
- Герой, значит, - одобрительно хмыкает Рыба. – Но ты не торопись геройствовать. У тебя есть пять дней, а у нас – туз в рукаве. В кармане твоих брюк бумага, на ней адрес и время. Ни минутой раньше и ни минутой позже ты приведешь туда Уэсли.
- Пошел ты, - вполне мирно желает ему Брендон. – Даже если бы я знал, где Уэсли…
- Всё, всё, хватит, чшш, - Рыба прижимает тонкий крючковатый палец к своим бесцветным губам. – Было приятно с тобой поболтать, но нам действительно пора. Берт.
Нокаут. Брендон даже не успевает вскрикнуть или подумать о чем-то, когда его вырубают. Сознание как перегоревшая внезапно лампочка: только что горел свет, и вдруг – вспышка – и стало темно.

[капитан треники]

VI.

VI.
Уэсли помнит себя довольно мнительным и пугливым ребенком. Маленьким мальчиком он боится практически всего: высоты, соседского пса, вида крови, когда по неосторожности разбивает колени и локти (а это случается довольно часто из-за его врожденной неуклюжести). Его пугает темнота, он ненавидит оставаться один и недолюбливает насекомых. Может быть, все эти вещи не казались бы ему такими ужасными, если бы не чувство, которое возникало у Уэсли каждый раз, когда он их видел или ощущал. Его мать, неплохая, в общем-то, женщина, к которой Уэсли относится, как и надлежит относиться сыну к матери, мучается с ним из-за каждого пустяка.
- Боже, Уэсли, я уйду совсем ненадолго, - в один из дней она садится на кровать Уэсли, в которой тот уже завернут в одеяло и подготовлен ко сну. – Тетушке Бэлле нездоровиться, и я должна к ней заглянуть, понимаешь?
Маленький Уэсли кивает, хотя внутри всё скручивается от ужаса. Она могла бы уйти, когда он уснёт, в конце концов. Но дело в том, что мама лжет. Уэсли знает, что перед домом её ждет машина, а в ней – очередной мужчина. Уэсли, может быть, и трус, но он не дурак.
Она целует его в лоб и уходит. Входная дверь хлопает, и в ту же секунду слышится смех матери, а позже – урчание мотора отъезжающего от дома автомобиля. Это мгновение Уэсли ненавидит больше всего. Несмотря на мягко светящийся ночник на тумбочке, маленькому Уэсли становится страшно. Тени по углам тут же обретают пугающие очертания, складываются во что-то зловещее. Ветви дерева за окном превращаются в лапы чудовища, тянущегося, чтобы схватить Уэсли. Схватить и перемолоть в кровавую кашу. Или утащить куда-нибудь, где темно, и где вернувшаяся мама его никогда не отыщет. Весь дом начинает звучать: ему мерещится, что у двери его комнаты скрипят половицы под чьими-то осторожными шагами. Ему сложно дышать, и всё перед глазами расплывается, пульсирует, дергается, как плохое изображение на экране телевизора. Становится душно, так, будто его сунули головой в горячую печку. Он пытается закрыть лицо ладонями, но движения такие медленные, что ему кажется, будто проходит не меньше трех или четырех минут, прежде чем вспотевшие ладони всё-таки касаются лица. Это случается с Уэсли всегда, когда ему страшно. Жаль, но тогда рядом с ним нет никого, кто мог бы объяснить ему, почему такое происходит.
Маленький Уэсли, с трудом справившись с паникой, но всё ещё продолжая дрожать, почти вслепую сгребает одеяло и подушки в кучу. Зрение постепенно становится нормальным, но к этому моменту его глаза уже заливают слёзы. Когда странное возвышение готово, Уэсли неловко лезет наверх и подтягивает колени к подбородку, обнимая их.
- Я – на необитаемом острове, - тихо шепчет Уэсли, гнусаво и заплаканно. – Здесь меня никто не достанет. Никто. Здесь я в безопасности.
Необитаемый остров, который никто и никогда не найдет. Куда не проберется ни одна тварь из его кошмаров. Вокруг вода, теплая и голубая, ласково плещется и едва лижет босые ноги мальчишки. Над головой синее небо, в котором носятся с криками чайки. Теперь под ним нагретый солнцем золотой песок, а вовсе не сбитые в кучу одеяло и пара подушек. И он в безопасности.
Вернувшаяся под утро мать Уэсли находит мальчика спящим, свернувшимся в уютный клубок на сбитом одеяле. Подушки валяются на полу у кровати. Влажная челка Уэсли прилипла ко лбу.
- Серьёзно? – спрашивает Брендон. – Ты так делал?
Как-то он возвращается домой с работы пораньше и совершенно неожиданно застает Уэсли на полу посреди гостиной в весьма странном положении. Поверх скомканного одеяла навалены все подушки, какие только были в квартире. Пыльные тяжелые песочного цвета ботинки валяются рядом. Уэсли, весь какой-то взъерошенный и сам не свой, сидит на подушках, сжимая в пальцах початую бутылку «Уайт Хорс». На ногах белые давно не стираные носки. У него оцарапана щека и в наступающих сумерках лихорадочно блестят глаза. Когда Брендон спрашивает, что всё это значит, Уэсли срывающимся голосом просит его сесть рядом. А потом рассказывает всю историю с самого начала. Долго, то и дело останавливаясь, чтобы отхлебнуть из горлышка виски. Время от времени Брендон отбирает у него бутылку. Загоревшиеся за окном огни перемигиваются, высвечивают их лица, руки.
- Каждый чертов раз, пока не стал достаточно взрослым для того, чтобы мне могли выписать гребаный «Прозак», - горько отвечает Уэсли. Сейчас он кажется совсем растерянным и похож на мальчишку. Теперь становится понятно, какая часть Уэсли скулит во сне по ночам. – А потом появилось Братство и разъяснило мне, что к чему. Понимаете ли, мистер Гибсон, то, что терроризировало вас на протяжении всего детства и не давало вам жить полноценной жизнью – на самом деле дар Божий, вы созданы для того, чтобы убивать, как и ваш замечательный отец, ныне покойный.
Бредон делает очередной глоток из бутылки. Ему кажется, что Уэсли уже достаточно набрался, да и сам он тоже. Гибсон приваливается к его плечу, и Брендон зарывается пальцами в отросшие волосы.
- Мы на необитаемом острове, кстати. Осталось только найти ром и закопать клад, - тихо смеется Уэсли.
- Виски вполне сойдет, - Брен салютует ему бутылкой. – А клад у меня ты и закапывать мне тебя не хочется.
Они долго молчат, прислушиваясь каждый к своим мыслям.
- А чего ты сейчас боишься? – осторожно спрашивает Брендон.
- Тебя потерять, - вдруг отвечает Уэсли. – Если с тобой что-то случится…
- Да брось, - смеется Брендон. – Всё будет хорошо.
Уэсли открывает рот для того, чтобы рассказать, что за ним охотятся. Что оставшиеся в живых Братья вышли на его след, и теперь пасут его по углам, готовясь к прыжку. Он хочет сказать, что Брендон должен быть осторожен. Что связаться с ним, с Уэсли, было довольно глупой идеей. Что он, Уэсли, полный идиот, если думал, что может жить нормально, любить кого-то. От него одни неприятности, ничего больше. Он должен уйти и никогда больше не возвращаться. Слова застревают в глотке скользким противным комом. Он всхлипывает, и тут же чувствует, как Брендон целует его, притягивая за волосы, и бормочет ему в рот что-то успокаивающее. Уэсли послушно ложится спиной на скомканное одеяло, прижимаясь к Брендону, и ловит его лицо в ладони, внимательно вглядываясь в светлые глаза.
- Я твой остров, - шепчет Брендон. – Теперь я.
- Трахни меня, - так же шепотом просит Уэсли. – Пожалуйста.
Просить, оказывается, не стыдно, только не у Брендона.
Когда мрак начинает выцветать, Уэсли быстро одевается, бросает в спортивную сумку самое нужное и выскальзывает из квартиры, тихо закрыв за собой дверь. Чтобы больше не возвращаться. Он обещает это себе, повторяет и прокручивает мысленно снова и снова, чтобы запомнилось, впиталось в подкорку. На улице свежо, и без того холодные ладони мгновенно леденеют. Уэсли сплевывает себе под ноги, глубже запихивая руки в карманы.

[капитан треники]

VII.

VII.
Кофеварка гудит размеренно, даже успокаивающе. Слепые солнечные лучи продираются сквозь толщи стекол, преломляются и добираются до стен, едва высвечивая их, но не согревая. Каких-то полчаса назад Брендон едва не размолотил эту самую кофеварку, журнальный столик, что-то ещё. Потом засунул голову под струю холодной воды, промочил всю рубашку, но, что удивительно, действительно немного пришел в себя. За окном, далеко, утренний гул дорог разрывали взвывающие то и дело сирены.
На мятой бумажке, бережно расправленной и разложенной на белом столе, нелепыми каракулями выведен адрес того самого заброшенного склада, где Уэсли когда-то учил Брендона стрелять. Рядом, совсем впопыхах, дописана дата и время. И в самом конце, будто это совсем не важно, не имеет никакого значения, мелко приписано «Твоя сестра у нас». Брендон в сотый раз перечитывает короткую записку, обжигает губы и язык, сделав слишком большой глоток горячего кофе. На самом деле, теперь всё становится намного понятнее, в том числе и фраза о тузе в рукаве, но Брендону от этого не легче. Он обрывает телефон Сисси, но всё напрасно, потому что он слышит только длинные гудки, а потом щелчок и писк автоответчика. Родители понятия не имеют, где она, и впервые в жизни Брендон зол на них за это. Он кричит в трубку что-то о том, что вообще-то не может присматривать за ней постоянно, а когда мать взволнованно спрашивает, что случилось, Брендон раздраженно жмет на отбой и отшвыривает телефон куда-то в угол.
Он пытается сообразить, как теперь найти Уэсли. Его сотовый предсказуемо не отвечает, а в его старой квартире пусто, и окна заколочены. Брендон стоит под дверями около часа, рассказывая о том, что произошло, в пустоту.
- Какие-то психи схватили Си, Уэсли, - говорит Брендон, примостившись на грязной холодной ступеньке. – И если ты сейчас там отсиживаешься, то поднимай свою задницу и выходи, потому что нам нужно как-то решить эту проблему.
Он курит, в очередной раз набирает его номер, снова слушает длинные гудки, от которых почему-то мороз по коже.
Дверь квартиры Уэсли равнодушна к его исповедям, и тогда Брендон идет к соседям напротив, но там ему просто не открывают, только смотрят недоверчиво сквозь щель, не убирая цепочки.
- Давно вы здесь видели Уэсли Гибсона? Это ваш сосед, он живет напротив.
- Не понимаю, о ком вы говорите, - сухо отвечает светловолосая девушка. Пожевав пухлую нижнюю губу, она советует. – Шли бы вы отсюда.
И хлопает дверью. Совсем не громко, а очень даже учтиво и вежливо. Брендон её понимает, поэтому быстро выходит на улицу. Состояние у него поганей некуда, и он уже близок к тому, чтобы схватить пушку и... И что дальше – Брендон не знает. Он считает, что со стороны Уэсли это самая не смешная и дурацкая шутка – исчезнуть как раз в тот момент, когда он так сильно нужен. Брендон просто мечется по городу совершенно бесцельно, а под вечер засыпает, едва коснувшись головой подушки, и даже не успев стянуть кроссовки. У него остается всего три дня.

[капитан треники]

VIII.

VIII.
Отчетливо, как никогда, Брендон вдруг понимает: он ни черта не знает о Уэсли Гибсоне. Ничего полезного, только истории из детства о сбитых в кучу одеялах, и полная ересь про секту убийц, называвших себя Братством.
- Всё решал станок, - кажется, Уэсли сказал ему об этом целую вечность назад. Они тогда сидели на скамейке в парке, и Брендон ещё не представлял, во что ввязался, и чем ему это грозит. – Кому жить спокойно до старости, а кому умереть.
Брендон даже не пытался уточнить, в своем ли уме было Братство, и те, кто им управлял. Вся идея в целом отдавала полным бредом. С другой стороны, волшебные ванны, залечивающие даже огнестрельные ранения, тоже не были особо правдоподобными. Он ругает себя снова и снова, что ничего не хотел знать, ни о чем никогда не спрашивал сам. Пока была возможность. Пока Уэсли мог возвращаться домой. Возможно, любопытство сейчас хоть немного бы помогло.
Первый из трех дней он тратит на библиотеку: подозрительные газетные заметки о невероятно чистых убийствах, о расследованиях, длящихся по нескольку лет, о делах, которые закрывают, так и не раскрыв. Здесь массивные дубовые столы, и солнечный свет из окон падает на их немного запыленные столешницы. Брендон долго возится с газетами, но с каждой минутой только понимает: бесполезно. Братство, если оно вообще существовало когда-то, работало очень чисто, мастерски заметало следы. Как там Уэсли говорил? Орудие судьбы? Молниеносное, выдрессированное, предназначенное убивать без жалости, исполнять волю судьбы. Неудивительно, что Братья нигде не засветились до сих пор.
В туалете Брендон долго смотрит в зеркало, рассматривая своё осунувшееся и заросшее щетиной лицо. Ему пришлось взять несколько дней отгула, и не то чтобы Дэвид был слишком против этой идеи. Ополаскивая руки и лицо холодной водой, Брендон снова думает о «Бойцовском клубе». Перечисляйте на мой счет зарплату каждый месяц и, клянусь, вы меня больше никогда не увидите. Брендон хмыкает, скалится своему отражению, хоть ему и не смешно вовсе.
В итоге он находит упоминание о Братстве в книге о древних культах. Станок указывает – Братья исполняют, не задумываясь, а позже и сами становятся именами на полотне. Постоянный круговорот жизней, всё просто. Настолько просто и логично, что попахивает чистым безумием.
Второй день Брендон проводит у дома, в подвале которого познакомился с Бертом и Рыбой. Красный кирпич, брусчатка под ногами, практически заброшенная громадина, рядом с которой ютится пара-тройка совершенно бесполезных и занюханных магазинчиков со всякой-всячиной. В тот незабываемый вечер он брел мимо них, с запачканной кровью рубашкой, сжимая чертову записку в кулаке, и ему казалось, что он либо свихнется вот прямо сейчас, либо уже слетел с катушек. Мир вокруг плыл и вертелся каруселью, и Брендон думал о сестре, вспоминал их совместное, одно на двоих, детство, которое уже не казалось таким уж отвратительным.
Сейчас на нём только футболка и затертые джинсы, с бахромой там, где ткань сзади, прикрывая стоптанные кроссовки, соприкасается с землей. Пушка за поясом, разбитое несколько дней назад лицо. Лучший ученик Уэсли Гибсона, горько отмечает Брендон, заходя в один из магазинчиков. Пальцы машинально нащупывают рукоятку. Она теплая, нагрета теплом его тела.
- Чувак, твою мать, ты чего! – орёт продавец, пятясь к полке, пестрящей яркими обложками. Полка опасно скрипит и покачивается, когда он припадает к ней спиной.
Здесь торгуют старыми пластинками, раритетным винилом. В прошлой жизни, той, которая была до Уэсли, Брендон, наверное, заинтересовался бы несколькими: он уже целую вечность не покупал новых пластинок. Если подумать, он целую вечность не делал каких-то характерных для него вещей, и сейчас, целясь в парнишку в белой футболке со звездно-полосатым кругом на груди, ловит себя на мысли о том, что его это даже не волнует.
- Подумай хорошенько, ладно? – Брендон говорит спокойно, и даже рука, сжимающая пистолет, не дрожит. – Кто здесь ошивался в последние несколько дней? Не замечал ничего странного? Давай начнем заново.
Парень мнется, и Брендон видит, что он что-то скрывает.
- Послушай, у меня правда очень мало времени.
- Простите, сэр.
У него светлые глаза, пшеничные волосы и слишком девчачьи руки с тусклой россыпью веснушек. Брендон качает головой. Он всё же не Уэсли Гибсон, а потому не взводит курок и не продолжает угрожать, просто уходит, оставив мальчишку наедине с его пластинками. Гангстер из Брендона паршивый.
На третий день Брендон не выходит из квартиры совсем, сложив в аккуратную стопку пару одеял на полу и методично надираясь виски, сидя поверх в одних трусах. Уэсли был прав: это действительно помогает, пусть и ненадолго.
Назначенное время – восемь утра, и Брендон умудряется подняться в шесть безо всяких будильников. Кофеварка, душ, чистая одежда. У него трещит голова, во рту сухо, а ладони то и дело потеют. Он практически слышит тиканье часов в собственной черепной коробке. Собирает сумку, запихивая в неё одежду, документы, несколько пачек наличных. Подумав, зачем-то кладет сверху банку «Принглз» с паприкой – любимые чипсы Уэсли, которые тот мог есть на завтрак, обед и ужин. Он медленно обходит квартиру, выключая всё из сети, занавешивая окна. Останавливается перед китайской вазой в прихожей и, улыбнувшись, выуживает оттуда пистолет.
Это предельно просто: либо всё будет плохо, и его убьют, либо всё каким-то немыслимым образом наладится, и тогда Брендон купит подержанную машину, отвезет Сисси домой, а сам уедет. Просто уедет куда-нибудь, потому что сбежать от своей прежней жизни куда проще, чем остаться с ней наедине. Конечно, первый вариант кажется Брендону более вероятным: жизнь не особо щедра на хэппи-энды, и если Уэсли не объявился до сих пор, то не объявится и теперь. Но никто не запрещает ему надеяться.
Выходя из квартиры и запирая её, Брендон знает одно: сюда он больше не вернется. Ровно как и не собирается возвращаться на старую работу, снова быть собой старым. Он плохо справлялся с этим с тех пор, как у него появился Уэсли. А когда тот исчез, перестал справляться совсем. В последний раз он смотрит на свои окна с улицы и, закинув сумку на плечо, плетется к автобусной остановке. Часы в его голове по-прежнему тикают очень громко.

[капитан треники]

IX.

IX.

Сисси кричит, потому что под её босыми ногами гребаная лужа крови. Её маленькие белые ступни и лодыжки запачканы красным, на синих джинсах тоже темнеет несколько пятен.
- Не ори, - просит странный растрепанный парень в песочных ботинках, присаживаясь на корточки и оттаскивая от неё труп здоровяка с синими татуировками. – Чёрт, да не ори же, у меня башка болит.
- Какого хрена происходит? - она всхлипывает, силясь выкрутиться из веревок. – Отвяжи меня, твою мать.
- Вся в брата, - усмехается парень, унося второй труп с распоротым животом в угол помещения и сваливая рядом со здоровяком. – Погоди, сейчас помогу.
Предчувствия никогда не подводят Уэсли. Это звериное чутье, которое постоянно выручает его, даже если ситуация из ряда вон. Даже после своего ухода он продолжает следить за Брендоном.
- Меня зовут Уэсли, - он аккуратно распутывает веревки, стараясь не повредить её испещренные старыми шрамами запястья. – И теперь всё нормально, смекаешь? Минут через десять подвалит твой брат, и вы воссоединитесь, и титры.
- Какие титры? – Сисси осторожно разминает руки, настороженно глядя на Уэсли. – Ты уверен, что с Брендоном всё в порядке? И кто, черт тебя возьми, эти двое?
- Это Братство. То, что от него осталось, - объясняет Уэсли, вытирая окровавленные руки платком. – Они охотились за мной, чтобы отомстить.
- Братство? – Сисси фыркает. – Вы сектанты, да?
Уэсли пожимает плечами. Берт и Коллин – одни из немногих оставшихся в живых Братьев. Они долго выслеживали его, но когда поняли, что не могут выйти с ним один на один, решили воспользоваться Брендоном.
- Но на твоего брата тоже не так просто надавить, вот почему они решили привлечь тебя.
- Привлечь, блин, - Сисси ежится и нервно смеется. – Ты что трахаешься с моим братом? Хотя нет, не отвечай, я, кажется, итак знаю ответ.
Уэсли молча накидывает на её плечи свою куртку. Всё просчитать, провести на складе ночь, выбрать удобную точку и прикончить двух последних ублюдков – это казалось сущим пустяком по сравнению с тем, что Уэсли предстояло снова посмотреть в глаза Брендону. Попытаться объяснить ему, что Берт и Коллин прекрасно знали о том, что Уэсли пропал, но обязательно отреагирует и появится, если они возьмут в оборот Брендона и Сисси. Явление в первый же вечер после того, как они избили Брендона в подвале – вот чего они от него ждали.
- Твой брат меня убьет, - констатирует Уэсли, рассказав обо всем Сисси.
Она вглядывается в его лицо с неуместным, как кажется Гибсону, весельем.
- У вас это серьёзно, да? – она смеется. Звонко, беззаботно, и Уэсли думает, что Брендон не так уж и ошибался, говоря о том, что она слегка не в своём уме.
Можно подумать, он сам образец адекватности.
- Вы в порядке? – Брендон стоит у входа, опустив приготовленный пистолет.
- Да, - осторожно отвечает Уэсли. – Брен, только не кипятись, ладно? Я тебе всё объясню.
- Он мне нравится! - кричит Сисси. – Только родителям его не показывай.
- Придурки, - Брендон обессиленно усаживается прямо на грязный растрескавшийся бетон, отшвырнув пушку в сторону. Наверное, они оба подбегают к нему, и он даже чувствует руки Сисси на своих небритых щеках, и ладонь Уэсли, тяжелую и теплую, сжимающую плечо, но Брендон совершенно ничего не слышит. Это предельно просто, да. Всё хорошо, но сердце скачет как бешеное, и Брендон разрывается между тем, чтобы обнять их обоих, или начистить Уэсли его веснушчатую физиономию.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем он начинает различать слова, а мокрое лицо наконец-то высыхает.
- Брен, нам нужно сматываться отсюда. Оставаться опасно, - голос у Уэсли виноватый и испуганный. – Сисси ждет нас в машине.
- Ты купил тачку? – Брендон берется за протянутую руку и встает на ноги. Его немного пошатывает, и приходится опереться о плечо Уэсли.
- Не обольщайся, подержанная «Субару».
- Хуже не придумаешь.
- Вот уж точно.
- Я бы тебе врезал.
- Успеешь.
Сисси долго висит у Уэсли на шее, а Брендон недовольно откашливается.
- Чего? – она смеется. – Он спас мне жизнь!
- Иди сюда.
Он обнимает её, прижимая к себе, и думает, что ему не было так страшно её потерять даже в тот, последний раз. Позже, убедившись, что всё в порядке, они спускаются вниз. Уэсли только сейчас замечает сумку Брендона на заднем сиденье. Это как удар под дых, и Уэсли чувствует от этого странную эйфорию.
- Поедешь со мной? – Уэсли нервно барабанит пальцами по рулю, вглядываясь в мелькающую перед ними дорогу.
- Да, - просто отвечает Брендон.
Ему хочется потянуться и сжать пальцы Уэсли, но он удерживается.
- Только сначала кое-куда заедем.
Район Брендону знаком, и они паркуются у магазина с пластинками. Парнишка всё в той же футболке скромно улыбается, когда Брендон выдыхает:
- Ах ты засранец!
- Не обижай Стива, - смеется Уэсли. – Ты его до усрачки напугал, когда ввалился сюда с пушкой наперевес. Я предупреждал его о чем-то подобном, но побожился, что ты не сделаешь ему ничего дурного.
- В тот момент я действительно в этом сомневался , - пожимает плечами Стив, передавая Уэсли его собственную сумку и какой-то бумажный пакет. – Простите, сэр, что был с вами не до конца откровенен.
- Я у него жил, - отвечает Уэсли на незаданный вопрос Брендона, когда они садятся в машину. – Он был у меня в долгу. Больше нет.
- Поехали уже, - нетерпеливо просит Брендон. – Тайлер, мать твою, Дерден.*
___________________________________________________________
*Тайлер Дерден - деструктивное альтер эго рассказчика в книге Ч. Паланика "Бойцовский клуб"

[капитан треники]

X.

X.

В приоткрытое окно врывается промозглый осенний ветер. Брендон ежится, натягивая на себя мотельное одеяло. Несколько штатов спустя он начинает привыкать к дерьмовой еде, пересушенному кондиционерами воздуху в комнатах, одноразовой пластиковой посуде и тому, что Уэсли то и дело кричит по ночам, просыпаясь в холодном поту и подолгу не может прийти в себя.
Единственное, к чему Брендон привыкнуть не может – сам Уэсли. Его тепло рядом, его взбалмошные безумные глаза, его смех. Брендон думает, что против своей воли вляпался во что-то громадное и невообразимое, но не жалеет об этом. Всё, чего хочется Брендону – сделать так, чтобы Уэсли никогда больше не сгребал одеяла в кучу. Чтобы никогда ничего не боялся.
- Купим тебе кожаную куртку, - машина согнана в кювет, и Уэсли сидит на нагретом солнцем багажнике. – И придумаем прозвище.
- Клайд? - усмехается Брендон, устраиваясь рядом и утыкаясь носом в соленый влажный висок Уэсли.
- Эй, я не похож на Бонни, - возмущается тот.
Когда небо начинает темнеть и вспыхивать первыми звездами, Брендон проваливается в сон. Уэсли не без труда стягивает его с багажника и, устроив на заднем сиденье, накрывает своей курткой.

Конец.

[Hillary Sammis]

капитан треники, позволь признаться тебе в любви

[джейсон но не тот]

О МОЙ БОГ.
Безумно прекрасный Уэсли. Не менее прекрасный Брэндон. Уэсли-топ. И «Бойцовский клуб». БОЙЦОВСКИЙ КЛУБ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Пока мысленно отмечал отсылки на Паланика, умирал от восторга, серьезно. И даже Сисси! Какая она у Вас!
капитан треники, мне кажется, что я умер и попал в рай. Вы делаете персонажей и повествование настолько живыми, что я вполне уверен, будто в одной из параллельных вселенных все так и было. Не могу найти слов, что бы выразить свое восхищение. Вы сделали мне вечер\ночь\следующий день\всю оставшуюся неделю. Спасибо Вам!

[andre;]

ааааа, вот всё, чего мне не хватило в видении брендона и уэсли! *___________*
блин, это действительно очень круто, особенно части 7 и 8 удались - сердце стучало, как бешеное, ей-богу.
на одном дыхании проглатывается, и очень... стильно, что ли? выдержано в одной форме, на одной волне.
отличная вещь получилась, спасибо огромное))

[Ferry]

ыыыы )))) какое чудо
спасибо! это было чудесно!

[Ferry]

andre;,
красный коллаж офигенский

[Marvira]

У меня нет слов, на то время, пока я читала твой фик, весь мир для меня перестал существовать) Настолько атмосферно и захватывающе!
Спасибо!

Очень атмосферная и динамичная вещь получилась
andre;, коллажи классные, второй так вообще - отличная иллюстрация к фику))
Птица СИРИН, очень задумка понравилась, с удовольствием почитала бы продолжение))

[Halloween]

Птица СИРИН, присоединяюсь к Котокто, может быть вы и правда напишите продолжение?
andre;, коллажи просто обалденные. Особенно первый. Он такой красивый гармоничный и многообещающий, что когда я увидела его впервые у меня появилась мечта прочитать фик, который по нем напишут
капитан треники, фик просто шикарный, атмосферный, захватывающий. Уэсли и Брендон такие живые. И Сисси место нашлось Замечательно
Ребят, извините, но я все равно это скажу. Такое чувство, что первый коллаж и драббл не связаны со вторым коллажем и фиком. И я не только о внешнем виде, но и об эмоциональной окраске. ИМХО, конечно.

[капитан треники]

всем спасибо! =)

Ребят, извините, но я все равно это скажу. Такое чувство, что первый коллаж и драббл не связаны со вторым коллажем и фиком. И я не только о внешнем виде, но и об эмоциональной окраске. ИМХО, конечно.

конечно не связан. но этого и в условиях вроде не было. я понимаю, приятнее было бы почитать про приключения майкла и джеймса на необитаемом острове, но это не мой жанр и не моя зона комфорта. но арт попался такой, а выкручиваться как-то было нужно.
уверена, если хорошенько попросить, автор драббла разовьёт тему.

[rynsk]

Птица СИРИН, мне ваш драббл напомнил чем-то Начало х)) Будто Майкл и Джеймс в Лимбе и все у них там, в общем-то, хорошо.
andre; второй коллаж просто

капитан треники, today is THE DAY! х) я написала больше, чем две строчки отзыва, но все равно вышло немного сумбурно.

Я даже не думала, что ты пишешь кроссовер да еще такой. Я была приятно удивлена, ибо Уэсли, которого я люблю, и Брендон, которому я сочувствую. И БК, к которому у меня особое трепетное и большое чувство. Спасибо.
Это было воистину очешуительно. Такое ощущение, что читаешь комикс, до чего атмосферно и красочно все представлено. В голове картинки сами возникают)) Персонажи, да они у тебя с такой любовью прописаны, что ни убавить ни прибавить. Четко, ясно и без сюси-пуси, сказал - отрезал. Не текст, а кусок гранита, в котором Брендон, Уэсли и Сисси вкрапления слюды.
А еще мне нравится твой Уэсли. Не смотря на то, что он и ниндзя и мастер ассасин, глубоко внутри он маленький мальчик, о котором нужно заботиться и не оставлять в одиночестве.

- Я – на необитаемом острове, - тихо шепчет Уэсли, гнусаво и заплаканно. – Здесь меня никто не достанет. Никто. Здесь я в безопасности.

- Я твой остров, - шепчет Брендон. – Теперь я.

awwww и моя вселенная схлопнулась Капитан, что за магию ты используешь? Пять простых слов и бум! я ухожу есть мороженое под грусную музыку и слезы х)) А если серьезно, это самое наиофигеннейшее определение Брендона. Остров, на котором тебя поймут, утешат и помогут справиться с тараканами и прочей нечистью в голове и вне ее. Я даже им завидую, что уж.

- Купим тебе кожаную куртку, - машина согнана в кювет, и Уэсли сидит на нагретом солнцем багажнике. – И придумаем прозвище.
- Клайд? - усмехается Брендон, устраиваясь рядом и утыкаясь носом в соленый влажный висок Уэсли.
- Эй, я не похож на Бонни, - возмущается тот.

И их приключения еще только начинались...
Мне очень понравилось. Хотелось бы когда-нибудь увидеть еще что-нибудь из их совместной жизни забубенить мега кроссовер Пипца, Брендона и Вонтеда)) И это, спасибо, друг мой, за доставленное удовольствие от прочтения.

[bistrick]

Этот фик из разряда "что вам будет сниться следующую неделю")))) Идея с Островом спасения пробирает до нутра души, цепляется там и генерирует сентиментально-романтические позывы. трогает, одним словом)))))
коллаж
Драббл Мало, сударыня))) категорически! Только на полбанки тушенки)))))

[Estella_Morales]

Уважаю тексты-миры

[сам себе тайлер]

awwww, как они шикарно смотрятся вместе, и какой шикарный текст, прямо ухты *____*

[S is for Sibyl]

Хм, как бы сказать. Текст хорош, потому что - без штампов, без ошибок, без ООСа, все герои просто сердце пронзают, прекрасная сюжетная линия, не менее прекрасная концовка. Единственное, я просто не верю, что для таких как Уэсли и Брэндон существуют счастливые концы, наверное поэтому я просто влюблена в ваш фик, где Брэн впервые знакомится с Уэсом, и в ваш ака-Уэлшовский фик про Брэндона и Роббо). Этот тоже удивительно хорош, но я не знаю, вы в нем не вся. Извините, если обидела.
Мне правда очень понравилось.

[капитан треники]

S is for Sibyl,

Этот тоже удивительно хорош, но я не знаю, вы в нем не вся.

так и есть) мне мои другие за пять минут написанные на коленке работы тоже намного больше нравятся, чем эта, над которой я так долго сидела. тут замятая слитая концовка, потому что я не успевала и торопилась. поэтому зареклась себе больше не писать на фесты никогда, не моё это)
спасибо за отзыв) и за правду тоже огромное спасибо

[S is for Sibyl]

робби т., вас много на кинк-фестах... *пропела*

[капитан треники]

S is for Sibyl, много? когда-то было, да и не сказать, чтобы уж очень много. сейчас не пишу туда совсем. плюс на кинк-фестах нет ограничения по времени, и не нужно писать по арту, который выбрал случайно)) я имею в виду именно фесты типа арт лотереи или ББ.

[Atropa Belladonna]

очень интересно!)

[Ace of Hearts]

Как чудесно *_*
Как я их люблю.
Как мне мало (
Еще хочется и много-много.
и как я люблю то, как вы пишите *_*